Последние 10 лет страны постсоветского пространства, в том числе в Цент­ральной Азии, находились под постоянной угрозой цветных революций. США, как минимум, поощряли прозападные элиты в разных странах приходить к власти. Некоторые эксперты считают, что дело не ограничивалось только моральным поощрением, а имело место прямая поддержка. По крайней мере информационно-пропагандистская.

Городские послевыборные бунты образованной молодежи и части среднего класса поначалу застали врасплох правящие элиты многих стран. И первая вол­на цветных революций смела потерявших бдительность и не готовых к жестким контр мерам лидеров: Э. Шеварднадзе (в 2003 г.), В. Януковича (который высту­пал как наследник Л. Кучмы в 2004 г.), А. Акаева (в 2005 г.). Каждый год по пере­вороту. В дальнейшем темпы могли быть еще выше. Однако правящие режимы на постсоветском пространстве достаточно быстро нащупали и в дальнейшем усовершенствовали методы противодействия цветным революциям. Естествен­но, это стало возможно только за счет сужения свобод и демократических про­цедур, еще большего ужесточения контроля выборов. Результат получался ров­но противоположным тому, что задумывалось: прозападные либеральные круги не только не получали власть, но и подвергались еще большему давлению со сто­роны властей, так сказать на дальних подступах к выборам.

Готовность к жестким действиям — главное условие для противодействия город­ским бунтам. Попытки массовых протестных акций жестко пресекались в Азер­байджане, Узбекистане, Казахстане. Стало понятно, что искушенных политиков этих стран уже не пугают тысячные толпы, выходящие на протестные акции, они уверены в своих силах и могут подавить недовольных.

Да и в странах успешных цветных революций дела шли не лучшим образом. Самый провальный эксперимент имел место в случае с Украиной. Герои оран­жевой революции погрязли в политических дрязгах, коррупционных сканда­лах и по сути не справились с текущими задачами государственного управле­ния ни в политической ни в экономической сферах, в результате уступив власть на выборах. Режим Бакиева в Кыргызстане, глубоко погрузившийся в корруп­ционное болото, потерпел экономическое фиаско, а попытка спасти положение за счет разыгрывания геополитических комбинаций провалилась.

Относительно успешно на украинском и киргизском фоне выглядел режим М. Саакашвили. В стране были проведены форсированные и небезуспешные эко­номические реформы. Однако в социальной сфере реформы слишком обгоняли по своим темпам процесс эволюции грузинского общества, а в политической области М. Саакашвили с течением времени только тратил свой политический капитал, сужал круг своих сторонников, но не приобретал новых. Примечатель­но, что и в этом случае была попытка спасти все за счет геополитической игры, но она также провалилась. После чего М. Саакашвили стал обузой даже для своих вчерашних покровителей, в результате чего в последний период своего пребывания у власти он стремительно терял доступ к правящим элитам в США и Европе.

Волна цветных революций разбилась о жесткость устоявших режимов, но она не прошла бесследно. Она всколыхнула общественную и политическую жизнь, и, как случается в политике, вызвала не вполне предсказуемый эффект: получили развитие социальные и политические тенденции, которые можно назвать тради­ционной контрреволюцией.

Нельзя забывать, что в большинстве стран постсоветского пространства общества остаются преимущественно традиционными по своим социально-политическим взглядам и общей ментальности. В обществах сильны традиционные связи и ценности, причем это справедливо не только для сельской местности, но и для городов. Процесс неорганизованной миграции из неблагополучных сельских районов в город протекает стихийно. Города оказались не готовы к приему новых горожан. В результате они и не становятся горожанами, они используют только экономические возможности города, но не пользуются по назначению его соци­альной и культурной средой. В сухом остатке эти новые горожане не поднима­ются в своем социальном и культурном развитии до нормальных горожан. Имеет место обратный процесс — города деградируют до уровня этих новых горожан.

На этом фоне сильным фактором является развитие ислама в странах Централь­ной Азии. Новые горожане, оторванные от своих традиционных сетевых структур солидарности в кишлаках и аулах, частично воссоздают их в городах, но в еще большей степени тянутся к городским исламским проповедникам. В мечетях (причем далеко не всегда официальных) они находят поддержку. В результате стихийная урбанизация сильно способствует исламизации (в том числе и в ради­кальных формах).

Все это вместе — и традиционное негородское общество, и новые традициона­листски настроенные горожане — создало спрос на контрреволюцию традицион­ных ценностей.

Этому способствовало еще и то, что первой реакцией правящих режимов в ответ на угрозу цветных революций (бунтов либеральной городской молодежи и части среднего класса) было решение мобилизовать в свою защиту не только узкий слой правящей элиты и бюрократический аппарат, но и массу простых людей, разделяющих традиционные ценности.

Волна цветных революций в Центральной Азии захлебнулась. Ее менеджеры в западных странах снизили свою активность. Как следствие, правящие режимы в странах Центральной Азии в последние годы получили передышку. Создается такое впечатление, что многим представителям правящих элит в этих государ­ствах даже стало стыдно за свою первоначальную растерянность и страх, причем они маскируют этот стыд своеобразным бахвальством. В последние годы часто можно встретить такие рассуждения: мол, вся угроза цветных революций — это российская страшилка, Москва хочет держать правящие режимы под контро­лем и запугивает их мнимой цветной угрозой. Западные партнеры подыгрывают этим настроениям. Остается только надеяться, что это первая эмоциональная реакция после возможности расслабиться. Ведь были и страх, и растерянность на фоне первой волны цветных революций, и угроза не казалась тогда мнимой. Да и власть в Киеве, Тбилиси и Бишкеке поменялась не виртуальным образом, а силами тысяч людей, готовых к штурму госучреждений и противостоянию с органами правопорядка.

Лишь в немногих странах постсоветского пространства осталась социальная база для радикальных внутриполитических изменений демократического толка.