Константин Сонин: Просто так
В Москве у любого, самого небольшого академического начальника, от завкафедрой до деканов и директоров института, всё время был бесконечный страх того, что он может свою должность потерять.
Собираясь пойти в пятницу на конференцию по экономической теории (где, к слову, хорошо представлено «старшее поколение» — те, кто строил современную теоретическую экономику в 1970-1980е), вспомнил одну историю, почти никак с конференцией несвязанную. Точнее, связанную с тем человеком, в честь которого эта конференция — Хуго Соненншайном (из теоремы Дебрю-Мантеля-Сонненшайна, 17 глава в учебнике MWG).
История минимальная. Шесть лет назад, когда я был профессором в бизнес школе Kellogg (NWU), меня позвали выступить на семинаре по экономической теории в Чикаго. Что меня удивило, что переписывался я о деталях — какого числа выступать, какая именно из работ будет интересна (я же не «экономтеоретик», а, скорее, политэкономист), кого из коллег я хочу увидеть (обычно семинар сопровождается серией встреч по обоюдному желанию) и с кем пойти на ужин — как раз с Сонненшайном. Что этим занимается известный экономист, неудивительно — организацией всегда занимается кто-то из профессоров, а остальные профессора на факультете не менее известные. Но я знал, что до того, как снова стать нормальным профессором, выполняющим обязанности нормального профессора, он семь лет был президентом (как ректор, а в данном случае даже чуть больше) Чикагского университета, до этого — провостом («вторым человеком» — первым проректором, отвечающим за образование и науку) Принстона, деканом мега-факультета (у нас такого аналога нет, объединение всех общественных и гуманитарных факультетов) в Университете Пенсильвании. То есть много лет был очень большим академическим начальником. И не видел ничего странного в том, что когда с этой лестницы он сошёл, стал таким же человеком, как другие профессора.
Это я к тому, что у нас в Москве, в местах где я учился и работал, у любого, самого небольшого академического начальника, от завкафедрой до деканов и директоров института, всё время был бесконечный страх того, что он может свою должность потерять. Путей, которые они могли рассматривать, было только два — «вверх» по административной лестнице и «держаться за кресло» любой ценой. Я это видел и у тех, кто попал на своё место случайно, и у тех, кто попал заслуженно, у тех, кто был слабым учёным (это более понятно), и у тех, кто до назначения был сильным, у молодых (после первых лет), и у совсем пожилых, у тех, кому должность приносила большие материальные блага и у тех, кому никаких не приносила. На моих глазах люди, которые сделали замечательные вещи на своих должностях, в последние годы потеряли — кто половину, а кто и всё — из того, что сделали, бессмысленно цепляясь за кресло. Несколько человек нанесли серьёзный ущерб своим структурам в последние годы. Конечно, каждый из них верил, что без него кафедра-институт-вуз-структура развалится — и ни в одном случае это не оказалось правдой.
Надо, правда, оговориться, что я вовсе не считаю, что все люди, с которыми я работал или которых наблюдал в процессе работы, пересидели на своих местах. Нет, здесь нет арифметических показателей (бывает, пять лет много для работы завкафедрой, бывает — и 20 лет имеет смысл работать ректором), и, действительно, бывают обстоятельства, когда многое держится на одном человеке. Но про всех людей, с которыми я когда-ли работал, я уверен, что такой момент наступит. А вот что они это осознают — не так уверен. Мысль, которую иллюстрирует мой пример с перепиской с Сонненшайном об организации семинара, очень проста — можно перестать быть завкафедрой-директором-деканом-ректором, и сохранить душевное равновесие и интерес к жизни.
И вот что поднимает мне настроение. Я как-то обещал, что напишу об одном хорошем человеке не когда он умрёт (да, это у меня хорошо получается), а когда он добровольно, как обещал, перестанет быть деканом-директором-ректором. Так вот он своё обещание выполняет, а писать что-то хорошее всегда приятно.
