Сергей Алексашенко: Жить будем долго, но придется помучиться
Экс-первый зампред ЦБ подвел итоги 2016 года и дал прогноз на 2017-й.
Ключевой момент
— В начале уходящего года многие экономисты предрекали, что трудные времена только начинаются. А как вышло на самом деле?
— Мне кажется, вы ошибаетесь. Уже в конце 2015-го — начале 2016-го было понятно, что скорость падения экономики замедляется. Что она — хотя и ценой больших жертв, в первую очередь со стороны населения — находит новое состояние равновесия. Поэтому так и прогнозировали: спад составит чуть меньше 1%, что и произошло. Более катастрофических прогнозов я не помню. Вот в конце 2014-го, когда было 100 рублей за евро, раздавались панические пророчества.
— Это с точки зрения макроэкономики. А вот граждане не столь оптимистичны — зарплаты не растут, зато они видят, как постоянно растут цены…
— На самом деле с ценами все не так уж и мрачно: ЦБ проводит сверхжесткую денежную политику, цены на нефть по сравнению с началом года подросли с $30 за баррель до $50, рубль вел себя достаточно спокойно, инфляция устойчиво снижается…
Но вы правильно подметили: реальное потребление населения продолжает снижаться. У нас специфичная структура граждан — сбережения есть только у 1/3 россиян, а 2/3 их вообще не имеют. И выходит, что наиболее обеспеченные, не очень веря в экономические перспективы, накапливают резервы на черный день, а остальные не могут позволить себе лишних трат. В итоге потребление продолжает снижаться. И получается разрыв: доходы стабильны, а потребление снижается.
Понятно, что жизнь тех, кто не имеет сбережений, продолжает ухудшаться. А это — большинство россиян. И это — самое тяжелое в нынешнем кризисе. В кризисе 2008–2009 годов больше всего падало производство, инвестиции. В нынешнем — инвестиции падают слабо, а больше всего теряет население.
— «ЦБ наложил гипс на экономику» — одна из ваших колонок называлась похожим образом. Под гипсом вы понимаете исключительно ставку ЦБ, которая слишком высока, чтобы реальному сектору раздобыть средства?
— Когда я говорю, что гипс этой сверхвысокой ставки надо снимать, я не говорю, что при этом ЦБ должен давать деньги в промышленность или в экономику. Я считаю, что ставка ЦБ должна показывать реальную цену денег. Соответственно, задача ЦБ соотносить цену денег с ожидаемой инфляцией. А бизнес, таким образом, должен строить свои планы, исходя из ожидаемой инфляции и ставки ЦБ.
Эффективность бизнеса не может быть сколь угодно высокой. Если ставка высокая, значит, активность бизнеса давится. Прибавьте к этому, что у нас большое количество специально уполномоченных людей регулярно его кошмарит…
Чего боится ЦБ? Каждый раз, когда проходит заседание Совета директоров Банка России, выпускается пресс-релиз, где перечисляются все риски. Если их почитать, выясняется: ЦБ боится всего — что цены на нефть упадут или вырастут, что потребление населения начнет расти, что бюджет начнет тратить очень много денег… В общем, как в пословице — пуганая ворона куста боится. ЦБ не способен четко сформулировать, в чем состоит опасность: просто как бы чего не вышло. Это ошибочная политика, на мой взгляд. Но руководство Центрального банка сделало такой выбор и честно о нем говорит. По крайней мере мы понимаем — это не случайность, а осознанная политика.
— На днях глава ЦБ Эльвира Набиуллина на съезде РСПП заявила, что в ЦБ подумывают о том, чтобы ставку снизить…
— На Руси обещанного три года ждать можно. Повторюсь, ни один бизнес, кроме продажи наркотиков и проституции, не может отбить кредитную ставку в 15% при инфляции в 5%. Невозможно придумать такого легального бизнеса, чтобы у него была эффективность 10–11% сверх уровня инфляции. Поэтому я и говорю, что Набиуллина накладывает гипс на экономику и это может атрофировать все мышцы.
Очищение банков
— А почему уже третий год у банков отнимают лицензии? Процесс все продолжается, но ни воровства в банках меньше не становится, ни проблем у вкладчиков.
— Надзор — это проблема застарелая. Ее корни надо искать во временах, когда главой ЦБ был Сергей Игнатьев. Он, мне кажется, не совсем понимал, что такое банковский надзор, и не хотел с ним разбираться. Экономика ведь до 2008 года быстро росла, и все проблемы банковского сектора маскировались тучными нефтедолларовыми доходами. Потом пришел кризис, и все ошибки залили деньгами — банки тогда получили 4% ВВП.
В таком положении он передал дела Набиуллиной, которая пытается навести какой-то порядок. Но то ли квалификации людям не хватает, то ли у них установки неправильные… Каждый раз, когда у банка отзывают лицензию, там уже все разворовано. Банк России просто запаздывает со своими решениями. А это означает, что в ЦБ до сих пор не совсем адекватно понимают, что такое банковский надзор и как устроить его таким образом, чтобы вкладчики и кредиторы банков не теряли свои деньги.
Ошибки и дела
— Какие возможности были упущены в 2016-м для поднятия экономики?
— Есть пословица: не сделаешь — не ошибешься. Когда правительство ничего не делает, трудно сказать, в чем оно ошибается. Видимо, оно ошибается в том, что ничего не делает.
Хотя нельзя сказать, что они уж совсем ничего не делают: кабмин ведь постоянно принимает какие-то решения… Но я считаю, что состояние любой экономики можно считать нормальным, если оно растет со скоростью своего потенциала. У России потенциал 4% ВВП. А по результат года — минус 0,5%.
Значит, у нас 4,5% неиспользованных возможностей роста. Условно я бы их разделили на три примерно равные части: санкции; то, что в России не защищаются права собственности и силовики кошмарят бизнес; то, что правительство могло бы ускорить или облегчить (подключение к электросетям, документооборот, оформление земли на строительство и так далее). В какой-то из этих частей было что-то сделано, в каких-то — мало или ничего…
Но в целом я не могу припомнить ничего решительного, что правительство сделало для ускорения роста. Давайте подождем апреля: премьер-министр придет в Думу и расскажет. Может, мы действительно чего-то не заметили.
— Так он уже рассказал все в интервью главным телеканалам. Кстати, перечислил много достижений по вашей условной третьей части.
— Не соглашусь. В интервью премьера было много слов о достижениях и мало анализа проблем. И внимательному слушателю становилось непонятно: если так много достижений, то почему экономика не растет? Да, премьер говорил и о том, что делалось, но звучало это неубедительно. Можно много гордиться импортозамещением, но ни одна страна в мире не смогла обеспечить устойчивое развитие своей экономики, ставя целью вытеснение импорта. Можно пытаться обосновать необходимость резкого наращивания военных расходов в условиях кризиса, но фраза о том, что военные расходы дают «толчок развитию гражданских отраслей», не подкрепляется никакими фактами. Российский ВПК — это черная дыра, которая поглощает ресурсы государства.
— Вы упомянули санкции. Они и правда на нас до сих пор сильно давят?
— С точки зрения давления на финансовый рынок — мы это пережили, экономика уже приспособилась. Сейчас больше всего давит санкция необъявленная — политические риски. Принимая решение, вкладываться или нет, бизнес обычно оценивает не только экономические риски (выгодно — невыгодно), но и политические — потеряет ли он вложения из-за изменения политической ситуации.
Сейчас политические риски ведения бизнеса в России сильно возросли, и западный сектор не хочет идти к нам. Даже в те сектора, которые не под санкциями. Это очень сильно влияет на экономическую динамику. И тут важно отсутствие даже не столько притока денег, сколько — знаний, навыков, менеджерского потенциала… И этот эффект от санкций с каждым годом будет проявляться все сильнее.
Что сказал Путин
— За последнее время было много выступлений первых лиц — и послание президента, и интервью премьера, и пресс-конференция Путина. Вы услышали для себя что-то интересное?
— Для меня было два интересных момента. Один был связан с экономикой. В послании Путин сказал: долгосрочную экономическую программу будет готовить правительство, и к маю оно ее представит. То есть закрыты разговоры — Глазьев, или Кудрин, или кто-то еще.
— Но ведь правительству ее кто-то будет готовить…
— Оно будет использовать Кудрина, Глазьева, Клепача, далее по списку. Но именно премьер будет выбирать из их предложений то, что ему ближе. Вот если вдруг будет назначен другой премьер, то и программу будет составлять этот другой. Так что пока в этой аппаратной борьбе Медведев с явным преимуществом переиграл и Кудрина, и всех остальных своих оппонентов.
Не могу сказать, что это плохо: я считаю, что программу должен писать тот, кто ее будет исполнять. Ведь если Кудрин напишет программу, с которой Медведев не согласен, он ее, конечно, не будет исполнять. Так что в этом отношении позиция президента логична. Но в такой явной форме она прозвучала первый раз: еще недавно говорилось, что именно Кудрин будет писать программу.
— Вы можете представить, каковы будут тезисы этой программы?
— Примерно понимая взгляды Кудрина, Глазьева, самого Медведева, думаю, можно сказать: в этой программе по большому счету не будет содержаться ничего. Нам скажут: делаем то же, что и в 2016 году… То есть будут принимать кучу сиюминутных решений, из которых никакой результирующий вектор вырисовываться не будет.
— А что еще поразило в словах Путина?
— Его отношение к гражданскому обществу, к НКО: прозвучал призыв (опять-таки в послании к ФС) встроить их в систему государственной власти. То есть власть будет решать: кому и чего делать, кому сколько давать. А этим организациям предписывается помогать министерствам и ведомствам выполнять их функции. Мне кажется, это искаженное понимание того, чем является гражданское общество и что такое НКО. С другой стороны, Путин правильно сказал, что им надо давать деньги. Но посмотрите, кому дадут. Окажется, что средства получат байкеры «Хирурга» Залдостанова и ни копейки не достанется Пархоменко с его «Диссернетом», который кошмарит министров и депутатов за их ворованные диссертации. А это уже ненормально.
Прогноз
— Как мы будем жить в следующем году?
— Мы будем жить долго, но придется помучиться. Мой прогноз: в следующем году останется та же ситуация в экономике. Та же самая стагнация — колебания между минус 1% и плюс 1% падения-роста ВВП.
— Улюкаев еще до ареста прогнозировал 1% и называл его ростом…
— Это вопрос определений. Он мог считать это хорошим ростом для российской экономики, я же уверен, что и 2% называть ростом неправильно. В этом вопросе я согласен в Путиным, который говорит, что цель для России — расти быстрее, чем мировая экономика в среднем (и это правильно, так как у нас и резервы огромны, и мы переживаем этап догоняющего развития, и другие преимущества). Но Улюкаев считал, что и 1% — хорошо. Может, его за это и арестовали, что он с президентом был не согласен?..
Но если без шуток, реальность, по моим ощущениям, будет такова: стагнация. А значит, населению ничего хорошего ждать не приходится: доходы не будут расти, потребление будет падать, уровень жизни не будет повышаться.
Будет ли что-то делать правительство? Думаю, что нет. Потому что основные проблемы, на мой взгляд, лежат все же в плоскости политической — как в вопросах внешней, так и в вопросах внутренней политики. Так что будем жить там, где мы есть.
