«ОНИ НЕ СМОГЛИ ДОНЕСТИ ДО ПУТИНА УРОВЕНЬ ОПАСНОСТИ ВТОРОЙ ВОЛНЫ»
Ответственность за эпидемиологическую обстановку в области, в районе несут местные власти, а не Москва
Н. Росебашвили — Всем добрый день. Это радиостанция «Эхо Москвы», которая также транслируется на Ютуб-канале «Эхо Москвы». И в Яндекс-эфире. Программа «Особое мнение». Возвращение Сергея Алексашенко. Сергей Владимирович, добрый день.
С. Алексашенко — Нино, добрый день. Здравствуйте, зрители, здравствуйте, слушатели.
Н. Росебашвили — Давайте начнем с самой волнительной животрепещущей темы, которая, к сожалению, к нам вернулась. Это коронавирус, и новые, а, может быть, хорошо забытые старые ограничительные меры. Какие-то они даже полумеры. И про масочный режим в лифтах и на парковках. QR-коды и все остальное. Как вам кажется, чем вызвана эта ненавязчивость что ли, мягкость?
С. Алексашенко — Нино, на самом деле ответ лежит на поверхности. В такой большой стране как Россия, так же как в большой такой стране как США, невозможно выбрать единую политику для всей страны, всех регионов, всех городов, сел, деревень и так далее. И здесь, конечно, очень многое должно быть отдано, право принятия решений региональным и местным органам власти. И даже вот если смотреть на то, что происходит в Европе, то правда сейчас уже, скажем так, есть целые страны типа Ирландии или Чехии, где вводится локдаун на всю страну. Но в принципе более правильной тактикой или стратегией являлось то, что закрывали отдельные города, а в столицах районных городов. И, собственно говоря, понятно, что эта гибкость принятия решений исключительно важна, потому что еще не было такого случая, в крупных странах, что вся страна равномерно была инфицирована и заболевала и везде уровень заболеваемости был один и тот же. Они разные. И правильная стратегия в тех странах, которым удается подавить эпидемию до крайне низкого уровня, она состоит в том, что выискивают очаги и локализуют. Не дают им распространяться. Закрывают какие-то очень конкретные районы, места. И в этом отношении в России с ее огромными расстояниями, с желанием губернаторов выглядеть хорошо в глазах Кремля, приукрасить действительность и переложить ответственность на Попова, на Голикову, на кого угодно другого — понятно, что эти люди, как бы мы ни относились, как бы ни оценивали их работу — они не в состоянии принять правильное решение, которое будет работать по всей стране. Поэтому какие-то такие базовые советы что касается масок — это я считаю, что на самом деле едва ли ни самое лучшее, что может сделать федеральная власть. Потому что маски действительно помогают, действительно спасают. Они не дают вашему вирусу перейти к вашим соседям, вашим друзьям. То есть вы не себя защищаете, вы защищаете других и проявляете к ним уважение. И на самом деле опыт многих стран показал, что ношение масок позволяет уменьшить заболевание и другими болезнями. Не только ковидом, но и какие-то другие инфекционные болезни, их количество резко падает. Поэтому сейчас мы входим в зимний сезон, сезон гриппа и очевидно, что ношение масок будет помогать тому, что вместе с прививками от гриппа, чтобы эпидемия гриппа распространялась не так интенсивно. К этим мерам, к ним по-другому нельзя относиться. С одной стороны очевидно, что центральная власть не может не делать ничего, то есть она не может молчать. Это примерно, как президент Трамп занять позицию: да ладно, чего там, само пройдет, рассосется.
Н. Росебашвили — Уже было такое.
С. Алексашенко — Он до сих пор продолжает занимать эту позицию. А с другой стороны, центральная власть, мы говорим сейчас про Россию, не может сказать, вот все встали, построились и закрылись. Нет, конечно. Весной это было отдано сильно на откуп регионам и об этом Путин говорил во всех своих телеобщениях с правительством и губернаторами. А сейчас почему-то боятся еще раз передать власть регионам.
Н. Росебашвили — Боятся, потому что денег нет на то, чтобы всем помогать. Всем, кого закроют.
С. Алексашенко — Нино, деньги, во-первых, есть и мы это много раз обсуждали. В этом году Фонд национального благосостояния — та самая силуановская кубышка выросла в объеме в рублевом почти в два раза. Поэтому с деньгами там все в порядке. Но пока насколько я понимаю, вообще не обсуждается никакая программа помощи. То есть вот если в марте-апреле, в апреле скорее правительство, все эти оперативные штабы обсуждали, как кому помочь, какие программы помощи бизнесу, населению нужно принять, то сейчас мне кажется, что об том уже никто не думает. Возможно, потому что дали запрет, сказали эту тему не трогать. Но я подчеркну, что ответственность за эпидемиологическую обстановку в городе, в области, в районе несут местные власти, а не Москва. Местные власти должны принимать правильные решения, закрывать или нет. Запрещать или разрешать.
Н. Росебашвили — А разве не федеральный центр определяет границу полномочий местных властей?
С. Алексашенко — На практике, конечно, федеральный центр. Но я повторюсь, что единственно правильная линия поведения федерального центра — отдать эти вопросы на откуп местным властям.
Н. Росебашвили — Значит, у нас с Сергеем Алексашенко нет никаких вопросов к федеральному центру. Давайте тогда переместимся в сторону Беларуси.
С. Алексашенко — Нет, вопросы есть. Нино. Почему они этого не делают, почему они не делают очевидный шаг.
Н. Росебашвили — А почему, вы понимаете?
С. Алексашенко — А я думаю, что они пока не смогли донести до Путина, до единственного человека, который принимает решения в России по крупным вопросам, здесь я не согласен с Владимиром Пастуховым, который считает, что решает его окружение. Вот они не смогли донести до Путина уровень тревоги, уровень опасности второй волны. А раз Путин молчит на эту тему, то они же сами не могут ни Мишустин, ни Собянин, ни Голикова, они же не могут сами чего-то отдать на местах. Это может сделать только один человек — только Путин. А ему сейчас, видимо, не до того, он играет в пинг-понг с американцами по поводу ядерных договоров. У него Карабах горит. А в этот момент вы с какими-то масками. Локдауном. Вирусом. Да отстаньте.
Н. Росебашвили — С какими-то 17 тысячами ежедневных заболевших. Чего уж приставать с лишними вопросами. Но я хочу возможно вас немного поправить. Путин недавно выступил на Валдайском форуме, где в целом оценил ситуацию как такую, которая не требует локдаунов и жестких ограничительных мер. То есть какая-то информация до него все-таки доходит.
С. Алексашенко — Нино, конечно, слушайте, он точно живет не в безвоздушном пространстве, он точно какую-то информацию получает. Но то, что вы сказали, процитировав Путина — полностью подтверждает то, что я сказал я. До Путина не донесли тревогу относительно нынешнего положения дел. Ему сказали: Владимир Владимирович, все под контролем. Все хорошо, не волнуйтесь, пожалуйста. Никаких проблем со второй волной у нас нет. Все замечательно. Он повторил это на Валдайском форуме. Все правильно. И поэтому мой вопрос или моя претензия к федеральным властям состоит в том, что они Путину врут, потому что они точно совершенно, условно говоря, проблема в Урюпинске от проблемы в Мухосранске отличается. В Тамбове от Норильска, от Красноярска, от Хабаровска, от Камчатки, от Москвы. Она везде разная. И вот задача федерального центра, то бишь Путина, задача Голиковой и компании донести до Путина Владимира Владимировича: давайте снова объявим, что местные власти, региональные власти несут ответственность за принятие мер. Вот у них арсенал, вот давайте введем как многие страны деление на 4 зоны. Красная, оранжевая, желтая, зеленая. И соответственно вот какие меры они могут применять. Потому что, если они совсем боятся самодеятельности. Но когда Путину говорят: Владимир Владимирович, все под контролем, вы не волнуйтесь. А он это транслирует. Это и есть диагноз, что все хорошо. Чего волноваться.
Н. Росебашвили — Забавно, но я помню, как во время первой волны, возможно даже с вами мы обсуждали и меры и то, как государство в целом власти реагируют на эпидемию. И, в частности, не только вы, но и многие эксперты говорили, что наоборот как-то власть пытается избавить себя от лишней ответственности. Это перекладывание полномочий и дополнительных каких-то инструментов на регионы расценивалось как слабость, как невозможность контролировать ситуацию.
С. Алексашенко — Нино, я не помню, чтобы я такое говорил. Мне казалось это правильное решение. И вспомните в тот момент, в апреле центр эпидемии был в Москве. И мы постоянно обсуждали те меры, которые принимал мэр Собянин. Который на самом деле стал опережать федеральные власти, одергивать Голикову, говорить, что у тебя неправильная информация прямо на совещании у Путина. И он поднимал градус тревоги, потому что он отвечал за жизнь огромного мегаполиса. Поэтому там многие пытались трактовать это как некое движение к федерализации, ослабления власти федерального центра. Но федеральный центр достаточно быстро показал, что к параду победы и референдуму, плебисциту по Конституции вся автономия местных органов власти региональных закончилась. Все вернулось на круги своя. Ну вот сейчас пора снова возвращаться. Новое — это хорошо забытое старое. Видимо, так хорошо забыли, что вспомнить не могут.
Н. Росебашвили — Давайте перейдем к Беларуси. Тем более что там наконец подошел к концу небольшой перерыв перед народным ультиматумом. Но, честно говоря, кажется, что абсолютная неразбериха и лично я, например, не очень понимаю, что конкретно там происходит. Кто бастует, кто не бастует. Как вы оцениваете сложившуюся ситуацию?
С. Алексашенко — Нино, насколько я могу оценить ту информацию, которая поступает — всеобщей забастовки или даже массовой забастовки не получилось. По крайней мере, это не коснулось большинства крупных промышленных предприятий. Были попытки организовать какие-то протестные акции. Давайте их так называть. В рабочее время. Но они или были малочисленными или были подавлены. Но в то же время в Минске и в ряде других крупных городов, понимаете, то, что студенты не пошли на занятия — конечно, можно называть это забастовкой, но я был студентом и просто так прогуливали занятия, без всяких политических лозунгов.
Н. Росебашвили — Как-то вы обесцениваете сейчас белорусский протест, Сергей Владимирович.
С. Алексашенко — Нино, я к тому, что действия студентов, наверное, можно называть забастовкой, тем более что они выходили вчера на улицу и устраивали неожиданные шествия по улицам Минска. Но мне кажется, что это все равно не стало каким-то массовым явлением, которое заставляет сделать переоценку всего процесса. Пока давайте говорить, что Лукашенко добивается своей цели, которая состоит в том, чтобы не дать разрастись процессу и не стать ему, условно говоря, со 100 тысяч перейти на 500 тысяч. И единственный инструмент, который у него есть в руках — дубинки, избиения. Это резиновые пули, светошумовые гранаты. То есть такая настоящая война с протестующими. Которых называют нарушителями закона. И соответственно он уже, не стесняясь, отдает команду на применение мер подавления в отношении мирных демонстрантов. Но его цель понятна — снизить накал протеста. Испугать людей, заставить их уйти с улицы. Или, по крайней мере, не дать протесту разрастись. С другой стороны, мы хорошо видим, что протест не исчезает, держится в воскресенье на отметке 100 тысяч. Но не нарастает. Поэтому тут шаткое неустойчивое равновесие.
Н. Росебашвили — Правильно ли я понимаю, что протест с Беларуси сейчас пытается финансовый механизм против действующей власти.
С. Алексашенко — Это уже было давно. Мне кажется, что идея красивая, но она не сильно продуктивная, потому что людей заставить рисковать своим кошельком или принимать нерациональные решения по тому, куда расходовать деньги — не совсем правильная надежда на то, что люди поведутся на лозунги. Помните, была волна, когда говорили, что давайте заберем деньги и все купим доллары. Ну взяли рубли, купили доллары, курс белорусского рубля упал. Потом Россия дала новых долларов, и как-то немножко откатилось назад. И люди, которые покупали доллар по высоким ценам, даже в этом проиграли. Поэтому экономические меры, финансовые воздействия на режим хороши, но я в них не очень сильно верю. Потому что вы должны уговорить все население страны забрать все депозиты из банков. Даже в кризис 1998 и 2008 года в России из банков забирали меньше 20% депозитов. Когда казалось, что вообще вся финансовая система рушится. И то есть какой-то предел, когда люди были напуганы. Но, тем не менее, 80% оставалось в банковской системе.
Н. Росебашвили — Как вам кажется, насколько масштабной должна быть забастовка, чтобы режим Лукашенко ее не выдержал. Я делаю отсылку к вашему тезису, что краха экономики в целом быть не может.
С. Алексашенко — Нино, никто не знает. Потому что примеров такого экономического давления забастовочного давно не помню. Наверное, если перестанет гореть свет, перестанет работать, условно говоря, водопровод и канализация, наверное, будет серьезным ударом по режиму Лукашенко. Если перестанут работать крупные промышленные предприятия, нефтеперерабатывающие заводы, если остановятся нефтепроводы и газопроводы, которые идут по три Беларуси, то, наверное, это будет серьезным, очень серьезным ударом по режиму Лукашенко и возможно это создаст перевес в сторону протестующих. Но до этого крайне далеко. Мне кажется, что к этому даже никакого движения нет.
Н. Росебашвили — Можно ли сказать, что белорусский протест оказался в тупике?
С. Алексашенко — Нино, нельзя сказать, что он оказался в тупике. Потому что изначально протестующие выбрали именно эту тактику мирного давления. Повторюсь, что количественно протест не уменьшается, то есть отметка 100 тысяч держится. В Минске, которые выходят по воскресеньям. И это означает, что массовость протеста сохраняется. Но она не нарастает. Усилить давление на власть не удается. Сказать, что это тупик — ну, не знаю. Может быть если такая ситуация продлится год условно, то может быть через год омоновцы все-таки начнут переходить на сторону народа. У Лукашенко кончатся деньги, чтобы платить им повышенную зарплату. И Россия уже устанет его поддерживать. И скажет: слушай, парень, ты нам обещал успокоить страну, у тебя ничего не получается. Мы тебе и кредит дали, мы тебе и нефть дали. Мы тебе и газ дали. А ты все никак не можешь навести спокойствие на своих улицах. На улицах своих городов. Давай уходи. Знаете, как вода камень точит. Если одна и та же капля падает в одно и то же место, то можно камень продырявить. Поэтому сказать, что протест в тупике — нет, конечно, не в тупике. Но пока не видно, что режим Лукашенко качается. Он нервничает Лукашенко, безусловно, потому что иначе невозможно объяснить это его стремление силой задавить протест. Но как знаете, борьба сумо, уперлись два борца, один против другого и вот кто кого передавит.
Н. Росебашвили — Интересная схватка, учитывая, что у Лукашенко не так много инструментов для противостояния своему сопернику и, в частности, через год может быть подоспеют конституционные реформы, которые он обещал и всячески пытается предложить и народу, и оппонентам. И своим политическим союзникам, скажем так.
С. Алексашенко — Обещать — не значит жениться. Конституционная реформа, которая будет через год и неизвестно, что там будет написано — это, конечно, хорошо. И возможно будет связано с тем, что Лукашенко, в конце концов, уйдет. Если на него Кремль надавит и найдет ему преемника, который устроит Москву. Но пока вы абсолютно правильно подметили, что у Лукашенко на сегодня арсенал возможных действий крайне невелик. Он может или смотреть и дать протесту нарастать, потому что если перестанут избивать, хватать и тащить в автозаки и стрелять в людей — то количество протестующих на улицах Минска будет возрастать. Соответственно все, что он может — применить силу для того, чтобы протест не разрастался. Других инструментов у него нет, это правда.
Н. Росебашвили — Это «Особое мнение» с Сергеем Алексашенко, который хорошо известен нашей аудитории как эксперт по американским делам. Поэтому давайте перейдем к главному блюду сегодняшней беседы — выборы президентские в Америке. Которые будут уже через неделю. Первый общий вопрос, чтобы ответить слушателям и зрителям, которые не очень довольны тем, что мы часто вас спрашиваем про Америку. Почему Россия должна следить за этими выборами?
С. Алексашенко — Россия должна следить за этими выборами так же, как и все другие страны мира. Америка — крупнейшая страна. Самая сильная экономика. Самая сильная военно-политическая держава. От поведения которой на мировой арене зависит очень многое. И от того, что будет делать или не будет делать Америка может меняться и политическая и экономическая ситуация в разных районах мира, в том числе в России. Поэтому и Китай следит за американскими выборами, и Ближний Восток, и Латинская Америка. Это не означает, что Америка решает за всех всё. Но, тем не менее, от того, победит Трамп и сохранит он контроль хотя бы за сенатом или победит Байден и демократы возьмут сенат — это два разных сценария и российских властей, для Кремля это абсолютно разные сценарии внешней политики. Это разные режимы санкций. Это выстраивание новых отношений. И дальше иное поведение, если Трамп, его внешняя политика строится на отрицании роли международных многосторонних институтов. И упор на двусторонние договоры, где он преуспевает. На Ближнем Востоке одну за другой устраивает сделки Израиля с разными странами. То понятно, что если победит Байден, это будет восстановление, если не роли, по крайней мере, имиджа международных организаций. Наверняка Америка, по крайней мере, начнет переговоры о вторичном вхождении в Парижское соглашение и так далее. Поэтому это разные расклады мировой политики. Трамп если побеждает, то очевидно, что он усиливает давление на Китай. И раскол уже технологический между Америкой и Китаем станет практически необратимым. И каждой стране, которая мечтает или думает о цифровой экономике 21-го века, ей придется для себя отвечать: с кем вы, мастера культуры. Вы с Китаем или Америкой пойдете дальше. Если победит Байден, то этот раскол может быть не таким очевидным.
Н. Росебашвили — Я бы, конечно, хотела у вас спросить про реакцию рынка. Какого исхода ждут рынки и какой исход будет более благоприятным для остальных стран, которые, так же как мы следим за выборами. Но мы вынуждены сейчас сделать перерыв на новости. Я всех еще раз призываю в нашу Ютуб-трансляцию. В чате вы можете задать вопросы нашему сегодняшнему гостю.
НОВОСТИ
Н. Росебашвили — Продолжается программа «Особое мнение». Вот вопрос из чата в Ютубе: Сергей Владимирович, Владислав вас спрашивает о влиянии итогов выборов в США на фондовый рынок России.
С. Алексашенко — Нино, я уже успел Вячеславу ответить…
Н. Росебашвили — А я как поймала вопрос в чате, боялась, что он ускачет. Давайте для всех скажем.
С. Алексашенко — Давайте для всех повторю. Сами по себе американские выборы на российский фондовый рынок никак не повлияют. Повлияет то, что случится с американским фондовым рынком. И то, что мы видим сейчас, когда вероятность победы демократического кандидата Байдена продолжает расти и шансы на победу Трампа оцениваются в 12% — в принципе, чтобы все понимали 12% — вероятность чуть ниже, чем когда вы бросаете кубик для игры в кости и там выпадает шестерка. Или единица. Это 16%, а 12% чуть ниже. Вы сами понимаете, что, бросив кубик, вы вполне можете получить единицу или шестерку. В зависимости от того, что загадали. Вероятность победы Байдена продолжает повышаться. И фондовые рынки начинают уже дрожать. То есть они перестали расти и даже начали потихонечку снижаться. Поэтому прогноз, скорее всего случится, если побеждает Байден, то американские фондовые рынки просядут. А вслед за ними просядет и российский рынок. Но просядет скорее просто как — следуя движению американского рынка. А не потому, что в Америке победил Трамп или Байден. Трамп выиграет — рынки вырастут и в России, и в Америке. Точнее в Америке и России.
Н. Росебашвили — То есть вы сейчас буквально нам говорите, что победа Трампа — это то, что нужно российским рынкам.
С. Алексашенко — Победа Трампа — это то, что подстегнет американский фондовый рынок к росту. А если растет американский рынок, то с высокой степенью вероятности будет расти российский.
Н. Росебашвили — Тогда давайте исходить из этого наиболее благоприятного сценария для России. Какие вы видите возможные рычаги влияния России на исход уже этих выборов, учитывая, что Владимир Путин даже, например, предложил продлить договор о сокращении стратегических наступательных вооружений. И тем более Россию уже обвиняют во вмешательстве.
С. Алексашенко — Мне кажется, что Владимир Путин со своими ядерными инициативами, давайте их назовем так. Или инициативами по какой-то сделке по вопросу вооружений несколько опоздал. Если он хотел поддержать Дональда Трампа. Понятно, что за неделю или даже за две недели до выборов у президента Америки на это просто нет времени. Нет внимания. У него на последние 8 дней избирательной кампании были заложены поездки в 12 штатов. То есть сейчас президент Трамп в этой гонке занят одним: он должен вытащить свою аудиторию, должен до нее достучаться. Он должен снова войти с ней в контакт. Для Трампа при всей важности, он 4 года мечтал о том, чтобы заключить какую-то сделку с Путиным. Но сейчас сделка с Путиным явно не входит в число приоритетов. Сейчас приоритет — заставить избирателей проголосовать за Трампа. Путин подождет. Путин — не избиратель Трампа. Вмешивается Россия в выборы, ну вот был доклад директора национальной разведки США господина Рэтклиффа, где он говорил, что Россия получила доступ вместе с Ираном, не вместе — параллельно Иран и Россия получили доступ к базе данных избирателей. В отдельных штатах. Но никаких махинаций, никаких действий с этими базами данных зафиксировано не было. Поэтому что еще, мне кажется, что было вмешательство России в выборы в 2020 году или нет мы узнаем через пару месяцев после того, как американские и социальные сети и разведслужбы проведут внимательный анализ того, что происходило. И тогда мы услышим какие-то оценки.
Н. Росебашвили — И, возможно, выпустят очередной доклад. Сергей Владимирович, тут звучат довольно тревожные или не тревожные, вы сейчас поправите, заявления и предположения. В частности бывший советник президента Джон Болтон высказал предположение, что в случае победы Трампа США вообще может выйти из НАТО. Это звучит как реальная угроза и кому это выгодно? Кому что выгодно — давайте так сформулируем.
С. Алексашенко — Нино, Джо Болтон проработал, по-моему, полтора года примерно советником президента по национальной безопасности. И, конечно, он очень хорошо понимает психологию и поведенческие принципы президента Дональда Трампа. И он об этом много пишет в своей книге. И приводит множество примеров, когда решение в американской администрации принимаются из-за эмоций, ощущений, модное слово русское — чуйка. Вот там чувствует, что нужно сделать так. И что бы ему ни говорили советники — вот его голос, его решение является решающим. А самое главное, что он об этом может объявить совершенно неожиданно в твиттере в два часа ночи, когда вся администрация, все чиновники уже спят. И в этом отношении, видимо, Болтон подразумевает то, что недовольство Трампа тем, что страны и союзники Америки по НАТО не так быстро наращивают свои вооружения, расходы на вооружения и не так много могут закупать американского вооружения, он понимает это раздражение и, проецируя это дальше, на следующие 4 года говорит, что такая вероятность существует. Значит недовольство Трампа по этому вопросу действительно очень сильное.
Н. Росебашвили — Является ли это логичным продолжением политики изоляционизма, которой придерживался Трамп? Входит ли это в условную систему координат, которую он распространял на всю американскую политику.
С. Алексашенко — Нино, я бы не стал говорить, что Трамп проводил политику изоляционизма. Я повторю то, что я сказал до перерыва. Что Трамп делал упор не на многосторонние организации, договоренности, а на двусторонние контакты. То есть он пытался, он считал, например, что невозможно изменить ВТО, потому что там сформировался огромный блок развивающихся стран, у которых свои интересы, которые блокируют развитие соглашения по свободе торговли, которое выгодно в первую очередь в том направлении, которое выгодно развитым странам. Это интеллектуальная собственность в первую очередь и так далее. И он говорит, что о’кей, я не могу изменить все правила ВТО, но я могу изменить торговые соглашения Америки с другими странами. И давайте я это буду делать. Назвать такую политику изоляционизмом, наверное, все-таки неправильно. То же самое, что и говоря о НАТО, Трамп не отказывался от того, что Америка должна играть значимую роль в защите Западной Европы. Восточной Европы и во время обострения отношений с Россией он принимал решение о размещении дополнительных войск в Европе. То есть он делал шаги, которые подтверждали позицию Америки как гаранта безопасности стран-членов НАТО. Но он говорит, о’кей, ребята, у нас написано, что вы должны тратить деньги на оборону не менее 2% ВВП — выполняйте свои обещания. Иначе я не понимаю, в чем смысл наших договоренностей. Иначе давайте передоговариваться. Но мне слово «изоляционизм» не нравится. Мне кажется, что об этом сейчас речи не идет.
Н. Росебашвили — Давайте тогда немножко про другое поговорим. Но все еще останемся на теме Трампа. Я не знаю, видели ли вы его интервью каналу Си-Би-Эс. На 38-й минуте Трамп покинул это интервью. Надеюсь, что с нами этого не произойдет. У нас осталось несколько минут. Как вам кажется, действительно журналисты несправедливы к Трампу. Все-таки вы не раз обращали внимание и говорили даже на своем Ютуб-канале, что в целом поддерживаете, во всяком случае, экономическую политику, которую проводил Трамп. И многие эксперты также отмечают успехи в этой области.
С. Алексашенко — Нино, мне кажется, что некая асимметрия в отношении СМИ и руководства компаний, владеющих социальными сетями в отношении Трампа и Байдена, существует. И я, например, не стесняюсь говорить, что Владимир Путин поступил правильно, российское правительство поступило правильно, если они говорят дважды два = четыре или принимают решение о продлении программы льготной ипотеки на 2021-й год. То есть если человек делает правильные вещи, даже если я не согласен с его политическими взглядами — мне не стыдно признать это. СМИ в Америке особенно телевизор, там же вообще, если возьмете все информационные программы, они очень четко делятся на демократические и республиканские. Продемократические и прореспубликанские. И конечно продемократические телевизионные каналы предпочитают не обращать внимания на те достижения, которые есть, безусловно, в президентстве Дональда Трампа. Это и экономические успехи до коронавируса, это и успехи, прорыв на Ближнем Востоке. Это и криминальная реформа, которая была проведена. Это и дерегулирование экономики, на что экономика ответила достаточно уверенным ростом. А пытаются задавать ему неприятные вопросы. И в то же время, когда они разговаривают с Джо Байденом, то как-то очень мягко, купают его в теплой ванне. Это не заметить нельзя. Это существует. Должен ли президент так жестко реагировать — наверное, политик должен терпеть. И к такой ситуации быть готовым. Наверное, у него должны быть какие-то заготовленные ходы на случай таких вопросов. Но поскольку, как рассказывает тот же Джон Болтон — Трамп не любит готовиться к интервью, к переговорам. Он рассчитывает на экспромт. Но, к сожалению, хороший экспромт только тот, который заранее подготовлен. Поэтому получится вот такой, мне кажется, не совсем красивый эпизод. Хотя Трамп подчеркнул свою политическую уникальность и готовность быть неполиткорректным в тех ситуациях, когда он считает это правильным.
Н. Росебашвили — Остается минутка на то, чтобы обсудить новую судью Верховного суда США. Это Эми Кони Барретт. За которую, в частности, выступали республиканцы. Насколько вам ситуация сильно это повлияет на исход выборов. Потому что от Верховного суда зависит очень много.
С. Алексашенко — Мы сейчас не знаем. Мы хорошо понимаем, что сейчас в составе Верховного суда Америки 9 человек, и в любом случае если возникнут спорные ситуации, то всегда будет большинство. Пять на четыре, шесть на три, семь на два, восемь на один. Но патовой ситуации — четыре на четыре — явно быть не может. Потому что судья не имеет права воздерживаться от решения. Должен принять либо ту, либо иную сторону. Шансы на то, что результаты выборов по каким-то вопросам в каких-то штатах будут оспариваться вплоть до Верховного суда — очень высоки. Повлияет ли то, что судья Барретт является по оценкам экспертов самым консервативным членом Верховного суда — я не думаю. Мне кажется, одно дело, какие у человека личностные взгляды, а другое дело — как она будет принимать судебные решения по вполне конкретным вопросам. Но то, что Верховный суд США стал более консервативным и это позиция законсервирована лет на 20, может быть на 25 — это факт.
Н. Росебашвили — Тема Америки продолжится в эфире радиостанции «Эхо Москвы» в 20 часов в программе «В круге Света». Тема: Америка накануне президентских выборов. Я говорю огромное спасибо Сергею Алексашенко. И прощаемся до следующего вторника. Спасибо, всего доброго.
