КУДА Ж НАМ ПЛЫТЬ?
Российский Совет по международным делам
О вероятных тенденциях развития международной системы на протяжении предстоящих десяти лет
1 января 2021 г. мы встретили одновременно и новый год, и новое, третье десятилетие XXI века. Это хороший повод задуматься не только о возможных событиях мировой политики ближайших двенадцати месяцев, но также и о вероятных тенденциях развития международной системы на протяжении предстоящих десяти лет.
Для начала сориентируемся на местности. Сегодня человечество проходит через болезненный период деглобализации, влияющий на всех нас вместе и на каждого в отдельности. И дело тут не сводится к непосредственным социальным или экономическим последствиям пандемии COVID-19. Тревожные сбои в работе привычных механизмов роста взаимосвязанности и взаимозависимости стран и народов начались не вчера, и закончатся они не завтра.
Можно долго спорить о том, насколько деглобализация была неизбежной и, если нет, то кто конкретно несёт ответственность за её приход. В любом случае уже глобальный финансовый кризис 2008–2009 гг. и посткризисный период 2010–2013 гг. показали, что о линейном, тем более — об экспоненциальном, развитии глобализации пока можно забыть. После этого кризиса некоторые параметры связанности человечества (международная торговля, объёмы прямых иностранных инвестиций) с трудом восстановились только к середине прошлого десятилетия, а потом снова обрушились в его конце. В сегодняшнем мире центробежные процессы уже накопили огромную инерцию, и было бы верхом наивности ожидать, что какое-то одно, пусть даже и очень важное событие — скажем, приход к власти в Соединённых Штатах администрации Джо Байдена или создание Всестороннего регионального экономического партнёрства в Азии — способно их остановить или обратить вспять. Пора смириться с тем (или порадоваться тому), что происходящая деглобализация — это всерьёз и надолго.
Всерьёз и надолго, но ведь не навсегда же? Антиглобалисты повсюду в мире убедительно выиграли свою последнюю баталию, но в общей войне с глобализацией победа им всё равно не светит. Гегелевский «крот истории» продолжает свою неутомимую работу, пусть медленно и спотыкаясь, пусть с остановками и даже с отступлениями, но человечество продвигается вперед по тернистому пути к будущему единству.
В этом направлении мир подталкивают два мощных фактора, которые с годами становятся только сильнее, что бы там ни утверждали нынешние триумфаторы-антиглобалисты.
Во-первых, в мире растёт давление общих проблем — от изменений климата до угроз новых пандемий, настоятельно требующих объединения усилий глобального социума в интересах общего выживания. Инстинкт самосохранения человеческой популяции так или иначе должен проявить себя — по крайней мере, очень хотелось бы на это надеяться.
Во-вторых, ускоряется технический прогресс, год от года создающий новые возможности удалённых коммуникаций самого разного рода. Физическое пространство и ресурсный потенциал планеты сжимаются, возможности для географически распределённых моделей работы, учёбы и социализации расширяются, и старый афоризм Наполеона о географии как о судьбе всё больше теряет свою былую аксиоматичность.
Рано или поздно, мир так или иначе вернётся к глобализации. Или, вернее, рано или поздно в мире создадут и согласуют новую модель глобализации, которая будет столь же непохожей на старую модель начала века, сколь непохож современный болид «Формулы-1» на первый конвейерный форд Model T.
Но всё-таки — рано или поздно? Когда именно начнётся «глобализация 2.0»? Вопрос не праздный, ибо от ответа на него зависят судьбы целых поколений. И не только поколений политиков, но и сотен миллионов или даже миллиардов людей, вступающих во взрослую жизнь сегодня, через пять, десять или через двадцать лет. Какие жизненные перспективы вырисовываются перед этими людьми? На какие профессиональные и личные траектории они смогут рассчитывать? В каких системах ценностей им придётся существовать?
Если отталкиваться от опыта уже далёкого кризиса 2008–2009 гг. и предположить, что мы на подходе к низшей точке новой «деглобализационной стадии» глобализационного цикла, то можно относительно уверенно прогнозировать очередную смену вектора мирового развития к середине текущего десятилетия. Если внести дополнительную поправку на более сложный и комплексный характер мировых катаклизмов 2020–2021 гг., то момент смены вектора придётся сдвинуть как минимум ещё на два-три года в будущее — ближе к концу только что начавшегося третьего десятилетия XXI столетия.
Попробуем оттолкнуться от этой, весьма условной хронологии. Из неё следует, что у человечества в запасе имеется пять-восемь лет на подготовку нового исторического цикла глобализации. За эти годы предстоит не только минимизировать негативные последствия разворачивающейся сегодня (временной) деглобализации, но и сформулировать и согласовать общемировую стратегию нового глобализационного цикла. Ну, и по мелочи — радикально обновить политические элиты в большинстве стран мира, научиться успешно противостоять правым, да и левым популистам, отработать современные алгоритмы многосторонних подходов к международным проблемам и не допустить мировой войны, всемирной экологической катастрофы, новой катастрофической пандемии или иных досадных задержек во время транзита к этим алгоритмам.
Задачи серьёзные, но в рамках десяти лет мировой истории — вполне посильные. Проблемой сглаживания неизбежных отрицательных эффектов деглобализации уже сегодня могли бы заняться такие мировые лидеры, как Джозеф Байден, Жозеп Боррель и Антониу Гутерриш. Ни один из них ментально не принадлежит целиком к XXI веку, все они взрослели и начинали своё восхождение к политическим высотам в эпоху холодной войны. Ни один из них не выглядит революционером, пророком или хотя бы визионером. Но, как говорится, «старый конь борозды не испортит, хотя и глубоко не вспашет».
Смогут ли даже самые сильные представители уходящего поколения политиков успешно противостоять вызовам популизма, протекционизма, регионализма? Способны ли они канализировать колоссальную энергию распада старой международной системы в мирное русло? Положительные ответы на эти вопросы далеко не очевидны, но шансы на успех есть. Если многочисленные байдены и боррели, всё ещё располагающие немалыми возможностями, окажутся на высоте задач, поставленных перед ними историей, то от части неприятных сюрпризов в ближайшие несколько лет они человечество уж как-нибудь избавят. Если не окажутся — международной системе предстоят новые трудные испытания.
Но вот подготовка нового глобализационного мегапроекта уходящему поколению политических лидеров уже явно не по силам. Ни Байдену, ни Боррелю. Есть генералы, созданные для оборонительных действий, и есть генералы, рождённые для наступательных операций. Есть менеджеры, которые из своих кабинетов управляют уже сложившимися компаниями, и есть предприниматели, которые создают в своих гаражах компании будущего.
Уже во второй половине нынешнего десятилетия, когда поменяется вектор развития, миру потребуются свежие идеи, которые бесполезно будет искать в политическом опыте прошлого столетия.
При несколько ином стечении обстоятельств естественными лидерами новой генерации мировых лидеров могли бы стать французский президент Эммануэль Макрон или, скажем, канадский премьер-министр Джастин Трюдо. Но они так и не возглавили глобальную революцию. Возможно, им просто не повезло или они пришли в политику в неправильное время. Определённые надежды на начало обновления могут быть связаны с предстоящими парламентскими выборами в Германии осенью этого года. Но, скорее всего, время для новой глобальной повестки всё ещё не настало — мир по-прежнему находится на излёте старой эпохи, а не на старте новой.
Не будем забывать, что основные вопросы новой повестки дня будут принципиально отличными не только от нынешних вопросов, но и от вопросов эпохи «глобализации 1.0». Какими именно — об этом пока можно только догадываться. Например, если победное шествие глобализации начала века шло под знаком усиления условного Востока и ослабления условного Запада, то принципиальным вопросом «глобализации 2.0» станет, по всей видимости, вопрос о масштабном перераспределении ресурсов между Севером и Югом — в пользу последнего.
Если «старая» глобализация ассоциировалась с ускорением экономического роста и с увеличением личного и общественного потребления, то в ходе «новой» глобализации, скорее всего, главным критерием успеха станет обеспечение перехода к моделям устойчивого развития — как на национальном, так и на глобальном уровнях.
Если глобальные процессы начала века отражали универсальный общественный запрос на свободу, то во второй четверти века мы, скорее всего, увидим более артикулированный и более настойчивый запрос на справедливость.
По всей видимости, сменятся и многие привычные алгоритмы внешнеполитической деятельности. Основные международные организации, хотелось бы надеяться, к концу двадцатых годов ещё сохранятся. Но значительная часть международной активности будет бурлить не вокруг и не внутри жёстких бюрократизированных институтов, а вокруг конкретных проблем. Политических, социальных, экологических и других. Для решения этих конкретных проблем будут формироваться подвижные ситуативные коалиции участников — причём не только из числа национальных государств, то также с подключением частного сектора, институтов гражданского общества, других единиц международной жизни. Старые иерархии будут постепенно терять своё значение, термины «сверхдержава» и даже «великая держава» всё чаще станут восприниматься как архаичные и мало что объясняющие в современной жизни.
Что всё это значит для России? Ей в каком-то смысле крупно повезло: кризис глобализационной модели начала века фактически обнулил многочисленные российские неудачи на пути встраивания страны в глобальную экономическую и политическую системы. Да, российская внешняя политика на протяжении последних тридцати лет допускала те или иные ошибки и просчёты, но о чём теперь говорить, если и встраиваться-то уже практически некуда?
Но вряд ли российским политикам стоит радоваться наступившей эпохе деглобализации и солидаризироваться с торжествующими антиглобалистами. Да, российская внешняя политика чувствует себя в целом комфортно в условиях наступившей деглобализации; именно в этих условиях ярче всего проявляются сравнительные преимущества российского внешнеполитического стиля и наименее заметны его недостатки. Но если предположение о вероятных сроках очередной смены вектора мирового развития в принципе верно и если глобализация в её новом воплощении вернётся в мир на горизонте пяти-восьми лет, то России уже сегодня нужно активно готовиться к этой смене вектора.
Страна должна быть в состоянии продемонстрировать результаты, превосходящие те, которых она достигла в своих попытках встроиться в «глобализацию 1.0» начала века. С учётом того, что «глобализация 2.0» неизбежно окажется более сложной, более противоречивой, а в чём-то — и более конкурентной средой, чем её предыдущее воплощение.
У России, как и у других стран мира, есть несколько лет для того, чтобы перестроить систему внешнеполитических институтов, освоить новые правила многосторонней дипломатии, избавиться от «плохих активов» и найти своё место в грядущем мировом порядке. Как любит повторять по другим поводам нынешний российский президент, «времени на раскачку нет».
Впервые опубликовано на сайте Международного дискуссионного клуба «Валдай».
