ГОРЯЧО-ХОЛОДНО
Арктические итоги 2021 года
Москва – больше не эксклюзивный соперник в Арктическом регионе. Арктика теперь площадка для конфронтации и с Россией, и с Китаем. Это обещает новый опыт – угрозы вторичного давления.
2021 г. стал самым арктическим для России за долгое время. Начало российского председательства в Арктическом совете в мае принесло 32 только официальных международных арктических мероприятия. И это помимо реализации принятой в 2020 г. Стратегии развития Арктического региона до 2035 года. Однако Стратегия носила сугубо внутрироссийский характер и была посвящена двум приоритетам: как развить Арктику в области экономики и социальной политики и как эту развитую и освоенную российскую Арктику защищать.
Международная арктическая повестка Москвы сформулирована в приоритетных направлениях российского председательства:
- население Арктики, включая коренные народы;
- охрана окружающей среды, включая вопросы изменения климата;
- социально-экономическое развитие и укрепление Арктического совета (АС).
Дипломатически приоритеты выверены безупречно: и на открытых, и на закрытых мероприятиях председательства они заслуженно собирали исключительно позитивные оценки зарубежных представителей АС. В целом общая тональность мероприятий носила дружелюбный характер, и даже представители стран, с которыми политический диалог Москвы во многом заморожен, с явной радостью делились опытом по каждому из приоритетов.
У России получилось, по крайней мере в этом году, поддержать в АС дух особого института, находящегося как будто вне непримиримых противоречий и «красных линий» международной системы. Это, безусловно, стоило российской дипломатии больших усилий на контрасте с демаршами отдельных делегаций в рамках прошлых председательств и общей кризисности международной жизни в 2021 году.
Однако с точки зрения «высокой международной политики» самые важные слова об Арктике были в 2021 г. сказаны Москвой всё-таки не на площадках председательства, а в июле – в новой Стратегии национальной безопасности РФ, где Арктика стала единственным регионом России, особо обозначенным и в части концептуализации угроз, и в части приоритетных задач российской внешней политики.
Стратегия ёмко обозначила сложившиеся приоритеты России в регионе: он интересует Москву в первую очередь именно как российский, а не как международный, в российскую часть Арктики планируется направлять основные ресурсы, что вполне соответствует духу времени. На международном контуре задачи последовательны: не дать внешним конкурентам «воспрепятствовать освоению», а ответственным за внешнюю политику поручено «обеспечить интересы Российской Федерации» в Арктике (вместе с космосом, Мировым океаном и Антарктикой). На внутреннем контуре примечательно другое: впервые климатическим и экологическим угрозам отводится в Стратегии национальной безопасности столь высокое место, и Арктика – единственный регион страны, особо выделенный в части борьбы с рисками нового типа.
На первый взгляд такое распределение приоритетов отдаёт биполярным расстройством: конструктивная и дружелюбная риторика по важным, но не экзистенциальным сюжетам в Арктическом совете и жёсткая реалистская призма в части национальных приоритетов. Однако речь идёт скорее о пересекающихся множествах. Прямые угрозы российской Арктике связаны прежде всего с изменением климата, поскольку тающая в режиме реального времени уже не вечная мерзлота (причём непредсказуемо тающая) создаёт немедленные и гарантированные угрозы экономическому освоению и экологическому благополучию Арктики – в отличие от «вероятностных» традиционных угроз безопасности.
Последние, правда, в Арктике тоже множатся. Во-первых, на регион всё чаще переплёскиваются неарктические противоречия и конфликты, чего раньше удавалось избегать. Во-вторых, перевооружения арктических группировок, их новые места дислокации, новые и всё более регулярные учения не дают скучать ни военным, ни журналистам со всех сторон Северного Ледовитого океана.
Принципиальная новация на этом направлении – новая арктическая политика США, повышение её статуса в системе военных угроз и приоритетов Вашингтона и, что особенно важно, – новый ракурс этой политики для России. Москва – больше не эксклюзивный соперник в регионе. Арктика теперь площадка для конфронтации и с Россией, и с Китаем. Это обещает новый опыт – угрозы вторичного давления. Аляска не так далека от КНР, как хотелось бы всем участникам, и в такой ситуации недружественные действия Соединённых Штатов, даже если направлены не напрямую против Москвы, сопутствующий ущерб нанести потенциально смогут. Такая многовекторная милитаризация Арктики, конечно, будет сильно осложнять конструктивный диалог в регионе по любым, не исключительно военно-политическим вопросам.
Но между Москвой и Вашингтоном даже без Китая множатся арктические разногласия. В Арктике становится горячее не только белым медведям, но и кораблям.
В 2021 г. обострился диспут о свободе мореходства и особых режимах контроля морского прохода в «покрытых льдом районах». Спор этот не только российско-американский: Северо-Западный проход по тому же поводу становится иногда яблоком американо-канадского раздора. 234 статья Конвенции по морскому праву постепенно переходит в режим стресс-теста, надстроек к этому режиму пока официально Москва и Оттава не предлагают, а вот идей по его демонтажу звучит немало.
Помимо всего многообразия военных рисков и угроз, у Арктики есть одно циничное «преимущество» в плане конфликтогенности, о котором не принято говорить: Арктика – малонаселённый огромный регион, с крайне ограниченной инфраструктурой – и для развёртывания, и для поражения. Она может быть площадкой для практически дистиллированной военной конфронтации в сравнении с другими регионами мира, где сталкиваются интересы России, США и Китая. Если отвлечься от ядерного статуса участниц, то такая конфронтация «в белых перчатках», с подлодками и авиацией, счётным количеством атомных ледоколов и прочим без паралича мировой экономики – готовый сценарий столкновения без вмешивающихся переменных в виде мегаполисов и многомилионного населения.
Но важный сдвиг 2021 г. как раз в том, что все ключевые игроки постепенно признают: разделить арктическую повестку на «низкую» гуманитарно-экологическую (добавив щепотку экономики, энергетики, логистики) и «высокую» военную не получится. Арктика – самая большая и опасная природная лаборатория изменения климата, и любые попытки исключить её из глобального климатического уравнения могут иметь смысл только как сценарий к апокалиптическому фильму. Равно как и утопические идеи изолировать из арктической и глобальной систем координат Россию, на которую приходится половина всей Арктики и самые динамичные климатические изменения.
Поэтому в ближайшие годы мы, вероятно, будем наблюдать смешение этих повесток. Шансы на сохранение позитивно-конструктивного духа в Арктическом совете в рамках российского председательства весьма высоки, но ждать особенно хороших новостей оттуда тоже не приходится. Неарктические страны и объединения будут наращивать риторику о недопустимости клубного подхода к такому важному региону – особенно с учётом его богатых ресурсов. И речь не только об углеводородах, но и о таких подвижных сюжетах, как рыба, которой тоже жарко, и которая мигрирует в более северные широты. Маловероятно, что инерция милитаризации региона будет затухать в ближайшие годы. Однако то, что пока практически не стыкующиеся части паззла начнут постепенно складываться, – дело ближайших лет.
Оптимистичный сценарий (а на Новый год грех не воспользоваться шансом его загадать) мог бы быть такой. Сначала – реальное укрепление научного сотрудничества для комплексной оценки и прогнозирования климатических рисков в Арктическом регионе, причём с Россией в лице главного научного лидера и даже донора. Затем на базе взаимно признаваемых научных данных и подходов – освоение, а не консервация Арктики в режиме «повышенной экологической ответственности». Появление не столько «зелёных санкций», сколько зелёных санкционных «индульгенций». Альтернатива понятна – фрагментация хозяйственных связей в Арктике под флагом разночтений в оценках «зелёности» тех или иных проектов. И углубление связей российской Арктики со странами Азии.
Наконец, важно признание нормальности на данном этапе определённых «ролевых игр» в арктическом регионе: когда Россия и США всерьёз выражают обеспокоенность по особенностям подсчётов популяции белых медведей и одновременно развёртывают новые вооружения, готовясь к «арктической схватке» друг с другом, иначе это назвать сложно.
Подводя итог, можно сказать, что традиционный символ Арктики – северное сияние – всё лучше отражает ситуацию в этом уникальном регионе мира: в 2021 г. он укрепился как крайне подвижный, мерцающий разными гранями и оттенками, завораживающий всех, кто его видит. Есть одно неприятное отличие: северное сияние обычно не вызывает чувство нарастающей тревоги, а вот наблюдение за международными отношениями в Арктике – увы, всё чаще, да.
