Владислав Иноземцев

| Ведомости

В статье «Что сделала нефть с Россией» мы оценили масштабы свалившегося на Россию в последние 15 лет нефтяного богатства. И выяснили, что развиваться за счет нефтегазовой ренты могут только страны с ответственным управлением — не важно, демократическим или авторитарным.

Нефтяная консервация

Варианты консервации крайне разнообразны. Классический — модель Венесуэлы, где под прикрытием популистских и антиамериканских лозунгов состоялась «боливарианская революция» 1999 г., приведшая к катастрофической деградации страны. Согласно Human Development Report, подушевой ВВП Венесуэлы достиг максимума в 1977 г., а сейчас он на 25-28% ниже. Даже добыча нефти не могла поддерживаться на максимальных значениях 1998 г. (179,6 млн т в год) и опустилась в 2013 г. до 135,2 млн т (этот сценарий может скоро повториться и в России).

Есть вариант Нигерии, где на нефть и попутный газ приходится 94% экспорта, 80% доходов от ТЭКа оседает у 0,5% населения, средняя зарплата составляет $190 в месяц, а переводы уехавших за границу нигерийцев родственникам достигают 7,6% ВВП.

На другом конце этой же части спектра Норвегия — страна со средней зарплатой в $7200 в месяц, которая начала активное использование нефтегазовых ресурсов во второй половине 1960-х. Как и в абсолютном большинстве новичков на этом рынке, основные операции по добыче ресурсов ведет государственная (на 67%) Statoil, по сути управляемая правительством. В 1990 г. оно создало специальный фонд — GPF, управляющий доходами от добычи нефти в интересах будущих поколений; сегодня его активы достигают $893 млрд, или $175 000 на жителя страны. Высокий уровень жизни порождает развитие образования и сферы услуг, но шансы на то, что Норвегия в будущем отойдет от преимущественно рентной модели экономики, невелики.

Россия стоит перед сложным выбором. В последние 15 лет нефть обеспечила невиданный подъем благосостояния населения, которое живет сейчас лучше, чем в любой из предшествующих периодов истории страны. С 2000 по 2013 г. средняя номинальная зарплата выросла с 2200 до 29 800 руб. при относительно стабильном курсе рубля. Средняя пенсия повысилась с 820 до 9900 руб. Число личных автомобилей взлетело с 14,1 млн до 33,7 млн. Было построено 1,9 млн частных домов, большинство из которых пригодно для комфортного всесезонного проживания. Количество россиян, ежегодно выезжающих за рубеж, выросло с 9,8 млн до 38,5 млн.

Однако максимальные темпы роста в путинскую эпоху демонстрировала не промышленность, как в нормальных развивающихся странах (Южной Корее, Бразилии или Китае), а ориентированные на конечного потребителя розничная торговля (оборот вырос в 12,5 раза), сфера общепита (в 17,3 раза), мобильная связь (рост числа абонентов в 97 раз). Все это не только свидетельства проедания нефтяного богатства, но и подтверждение того, что значительная его часть достигла рядовых потребителей, благосостояние которых стремительно росло (данные в этой главе рассчитаны по Российскому статистическому ежегоднику, 2014). Это хорошо — но что дальше? Ведь в стране не случилось пока ни консервации, ни развития.

От стабильности к стагнации

Основная проблема России в том, что в экономике страны сложилась система, при которой энергетический сектор не стал полностью государственным de jure, но контролируется государством de facto. Это не позволяло, как в странах Залива, переводить все доходы компаний ТЭКа в бюджет и реализовывать их инвестпрограммы как бюджетные, одновременно создавая работающие «фонды будущих поколений» и развивая предпринимательскую инициативу в прочих секторах. Такая ситуация, на мой взгляд, основной источник коррупции в стране. Если бы доходы нефтегазовых компаний изымались государством в полном объеме, а деньги на их развитие тратились более рачительно, весь федеральный бюджет мог быть наполнен из этих источников и Россия могла бы стать таким же налоговым раем, как монархии Залива.

Но сейчас мы имеем не политиков, управляющих энергетическими компаниями в интересах государства и граждан, а бизнесменов, сидящих по всей «вертикали власти». В результате частные финансовые интересы доминируют над задачами хозяйственного развития и Россия прочно застопорилась на уровне позднесоветской РСФСР (добыча нефти и газа не превышает тогдашних показателей, как и объем строительства; транспорт в упадке; новых технологических компаний не возникает; образование и здравоохранение находятся на заведомо более низком уровне).

Такое государство не может обеспечивать развития — именно поэтому мы так часто слышим рассуждения о стабильности. Но и стабильности оно тоже не сможет обеспечить, так как в отличие не только от Норвегии, но и от Катара, Эмиратов и Саудовской Аравии у него нет ни резервов, достаточных, чтобы ублажать население долгие годы, ни механизма запуска экономического роста в несырьевом секторе. Аналоги суверенных фондов будут уже в наступающем году закопаны в тайге по линии «нового БАМа», «инвестированы» в никому не нужные газопроводы в Китай и потрачены на одноразовые стадионы к чемпионату мира.

Российские эмираты

На мой взгляд (который едва ли будет поддержан коллегами-либералами), оптимальным вариантом для России мог бы стать усовершенствованный вариант развития по пути Эмиратов. От нашего «азиатского» пути берем государственный нефтяной и газовый сектор — и передаем его под управление международно признанных специалистов, с тем чтобы все доходы прямо поступали в казну для обеспечения бюджетной и социальной сфер. При этом позволяем регионам — как в тех же Эмиратах — проводить более самостоятельную налоговую политику, конкурировать за инвесторов и лучший предпринимательский климат. Если федеральный бюджет (составляющий сейчас 2/3 консолидированного) закрывается сырьевыми доходами, значит, налоговую нагрузку можно снизить втрое.

Россия стала бы невиданным офшором с колоссальными природными ресурсами и близостью к европейскому рынку — идеальным местом для инвестирования. Вероятно, не «высокотехнологичного», но вполне достаточного для того, чтобы за 15-30 лет вернуть россиянам дух предприимчивости и свободы, готовность рисковать и конкурировать. Конечно, через 15-20 лет нефть может исчерпаться или сложится новый технологический уклад — но к тому времени появилась бы достаточная производственная, финансовая и социальная база, для того чтобы перейти к нормальному налогообложению и создать обычную «западную» страну, проделав путь из азиатского прошлого в европейское будущее.

К сожалению, этого не случится. Густо перемешав за четверть века бизнес и власть, мы получили систему, аналога которой нет в современном мире. Систему, которая развращает политиков и дезориентирует предпринимателей. Нефть помогла России стать богатой, но не способствовала формированию источников роста. Таков был выбор не только политической верхушки, но и подавляющего большинства населения, которое не хотело и не хочет задумываться, заработанным ли является внезапно обретенное им богатство. Российское руководство в этом отношении не пыталось переломить общество, что ему часто ошибочно приписывают — напротив, оно осознанно пошло у него на поводу.

Послевкусие

Нефтяной дождь, пролившийся на Россию, — если за ним наступит засуха — оставляет после себя необычный пейзаж. Вместо современных предприятий и автомагистралей, гигантских университетских кампусов и оборудованных по последнему слову прогресса клиник, самых больших в мире аэропортов и самых высоких небоскребов в России запомнятся несколько слегка преобразованных городов — Москва, Петербург, Владивосток и Сочи. Плюс импортные скоростные поезда, передвигающиеся по рельсам полувековой давности, недостроенные автострады и, главное, масса роскошных особняков и резиденций, реконструированных офисов, самых дорогих в мире автомобилей, огромное количество предметов роскоши и искусства. Ничто из этого не создаст базы для развития и не предотвратит в будущем исхода талантливых людей, которых любое ухудшение экономической конъюнктуры сделает ненужными собственной стране.

Нефть, так кстати подорожавшая, дала России возможность ощутить себя великой и успешной державой. Но она же лишила ее шанса стать таковой. Это печально, но не трагично. Любая страна способна модернизироваться и стать современной — для этого общество должно осознать потребность перемен. Когда-то это случится и с нами — и тогда у нас все получится, как получилось у всех, от японцев и корейцев до арабов и бразильцев. Для уныния и паники как не было, так и нет оснований. Время перемен обязательно придет, хотя пока оно не настало.