Максим Трудолюбов

| Общая тетрадь

Мы находимся во власти предшествующих поколений. Они управляют нашими движениями и решениями. Мы ходим по проложенным ими дорогам, живем в построенных ими домах, учимся по написанным ими книгам. Конечно, мы можем это делать только если дома и книги – есть.

Дороги, дома и книги нашего времени достанутся следующим поколениям. Эта несовпадение во времени повторяется от поколения к поколению: мы принимаемся менять то, что оставлено предшественниками, но работа затягивается. На большие проекты в строительстве городов, образовании, литературе и интеллектуальной жизни как раз уходит около поколения. В итоге получается, что по-настоящему воспользоваться плодами труда поколения Х может только поколение Y: те, кто достигает зрелости, когда ровесники их отцов уходят со сцены.

Одно поколение строит железные дороги или сеть шоссе, а следующее садится на поезда и автомобили и строит деловые связи или просто путешествует по стране. Одно поколение воюет и восстанавливает страну, а другому достается пожить в обустроенной обновленной стране. Одно поколение в мучительном поиске выстраивает национальную историю, другое воспринимает ее как данность и начинает переписывать.

Но вряд ли переписывать и переделывать есть смысл с самого начала. Чем больше полезных вещей получаешь в наследство, тем вроде бы легче. Любое поколение любой страны, любого города и общины оказывается в таком положении. Разница от страны к стране, наверное, только в размерах наследства, его полезности и согласии следующих поколений о том, как с доставшимся наследством поступать.

Случай русской культуры, конечно, не уникален, но от того не менее трагичен. Трудно найти в России – особенно в России последних 150 лет – поколение, которое не пыталось бы наказать поколение предшествующее за отсталость и за вытекающее из отсталости плохое обращение со страной.

Попытки стереть с лица земли знания и произведения прошлого, бесконечная череда отъезжающих, люди убитые, изничтоженные морально, лишенные права продолжать быть тем, кем были и делать то, что делали – все это создавало пустоты. Сколько всего не сделано было в России после революции, после коллективизации, после войны, после распада СССР – целый океан несказанного и несделанного.

На месте разрушенных домов и церквей неизбежно приходилось что-то строить. Часто совсем не то, что задумывалось изначально – бассейн «Москва», вырытый на месте храма Христа Спасителя, лишь самый знаменитый пример. Вместо запрещенных книг приходилось писать другие. Многие из этих новых книг были вполне достойными. В конце концов есть целые области и отрасли, в которых новое поколение вне конкуренции – это те области, которых попросту не было раньше. Но в большинстве случаев и городская, и институциональная, и интеллектуальная среда бывает сильна не яркостью и новизной последнего слоя, а толщиной, связью между слоями, их взаимопроникновением.

Хорошее новое бывает по-настоящему хорошо только когда за ним отчетливо видна крепко сотканная ткань старого. Представьте улицу, на которой появилось здание, спроектированное Ле Корбюзье – появилось среди десятков старых домов, не особенно выдающихся, но и не слишком плохих. А потом представьте улицу, целиком застроенную Корбюзье, Гропиусом и Миc ван дер Роэ.

В модернистской России застраивали пустоты совсем не эти первоклассные мастера, а инженеры, взявшие модернистские идеи, их упростившие и размножившие. Модернизм, спущенный с изначальных высот, обихоженный Госпланом и подвешенный в безвоздушном пространстве – в пространстве, образованном разрушенными постройками и людьми – стал тканью российской среды: и городской и социальной. Мобилизованные проектировщики, строители, наспех обученные учителя, служители государственного культа были призваны за одно поколение создать обществу новую ткань с нуля.

Периодически происходящие «суды над отцами» определяют рывки в развитии России. Возмездие следовало за возмездием, ссора поколений не прекращалась. Новые поколения судили предшествующие, ругаясь на них за бездействие и глупость, и пытались наконец «ухватиться за колесо, которым движется история человечества» (Блок, «Возмездие»). Но старики не оставались в долгу. Они отвечали детям, одержимым стремлением догнать мир, – отсутствием, провалами, пустотами в городах и в головах. Колесо в пустоте прокручивалось. Прогресс оборачивался в России произвольным заполнением пустот – незаполняемых.