У НАС СРЕДСТВ РАЗ В 12 МЕНЬШЕ, ЧЕМ У НАСА. НО ЯСНЫЕ ПРИОРИТЕТЫ
У нас все готово для полета на Луну. Мы полетим в мае. Этоточно
А. Венедиктов: 20 часов 07 минут в Москве. Всем добрый вечер. Это программа «Тузы». Сегодня в «Тузах» Дмитрий Рогозин, глава Роскосмоса. Добрый вечер.
Д. Рогозин: Добрый вечер.
А. Венедиктов: Смотрите, последнее время появилось очень много мемов, я думаю, что вы знаете, что такое мем. «Юра, мы все уронили». «Юра, мы все потеряли». «Юра, мы все проспали». Ну и другое слово. Насколько это серьезно?
Д. Рогозин: Это примерно настолько же серьезно, как помните, в «Бриллиантовой руке»: гипс снимают, клиент уезжает, пароход уходит.
А. Венедиктов: Гипс снимают, клиент уезжает, пароход уходит. «Юра, мы все уронили».
Д. Рогозин: Я думаю, что это какой-то отголосок эмоциональный, связанный с прошлыми годами, когда у нас действительно была высокая аварийность. Я когда приехал из Брюсселя в Москву, это был декабрь 2011 года.
А. Венедиктов: Напомню, что Рогозин был послом в НАТО.
Д. Рогозин: Да. Постоянный представитель точнее. Так вот в 2011 году у нас было 5 аварий и потеряли колоссально важную миссию под названием «Фобос-грунт», на которую было затрачено огромное количество средств. Дальше, когда я работал в правительстве, у нас так примерно и было – 1-2-3 аварии ежегодно. Поэтому я думаю, что и накипело у людей, потому что космосом всегда мы все жили, гордились. А тут вдруг авария за аварией. Поэтому одной из важнейших своих задач я поставил прекратить это дело.
А. Венедиктов: И что сейчас?
Д. Рогозин: Сейчас мы сколько уже, почти 3 года безаварийно работаем. Такого не было никогда, даже в советское время.
А. Венедиктов: Вы же откладываете один проект за другим.
Д. Рогозин: Нет.
А. Венедиктов: Один взлет за другим.
Д. Рогозин: Вы имеете в виду переносы?
А. Венедиктов: Да.
Д. Рогозин: Но переносы-то обычное дело. И у американцев, китайцев, европейцев — обычное дело. Мы же не будем пускать не готовую машину. Если вдруг, это же сложнейшая техника космическая. И если мы видим, что есть какое-то подозрение на проблему, — мы, безусловно, уходим на резервную дату. У нас, кстати говоря, этого намного меньше, чем у тех же американских коллег. Если вспомнить историю шаттлов, то там никогда вообще шаттлы вовремя не летали. Их всегда переносили. Иногда даже на месяцы.
А. Венедиктов: Это не трагично или трагично?
Д. Рогозин: Это обычная история. Слушайте. Это вообще штатная ситуация. Перенос. Например, недавно вы знаете, что 30-го июля Боинг должен был запустить на летные испытания свой новый корабль Starliner. Они 30-го не запустили, перенесли на 3 дня, потом еще на один день, потом сняли его со старта, отвезли в технический комплекс. Потом поняли, что совсем большая проблема, отправили на завод-изготовитель. Никто по этому поводу в США, там стеба нет. Это нормальная работа. У нас, к сожалению, все очень эмоционально, болезненно. Поэтому я думаю, что «Юра, мы что-то там чего-то» – уже это дело прошлых лет. У нас сейчас все нормально и в год первого полета Гагарина мы хотим сказать, что отрасль очевидно совершенно исправилась. Выходит из сложного положения, и я здесь не собираюсь изображать из себя крутого оптимиста какого-то, но действительно у нас сейчас я считаю важнейшее дело и важнейший период перехода на новую ракетно-космическую технику. Выхода на успешные пуски, на выполнение тех миссий, которых никогда не было. Я вам несколько примеров приведу.
А. Венедиктов: Ну давайте.
Д. Рогозин: Смотрите, спустя 45 лет мы возобновляем лунную программу.
А. Венедиктов: Кстати, был вопрос сразу про лунную программу. И она переносилась, проверьте меня – 8 раз мне пишут. Или 8 лет. Александр Черных спрашивает: почему лунную программу опять перенесли?
Д. Рогозин: Мы на финишной прямой. Дело в том, что такого рода сложные миссии, в том числе лунная, марсианская обычно мы делаем не национальными, а совместными. В данном случае конкретном Луна-25 должна сесть на южный полюс Луны, представляете какая ответственность. Все разработчики у нас абсолютно молодые ребята. Около 35 лет. То поколение, которое умело это делать — оно давно ушло. Даже через одно уже ушло. Это поколение. Поэтому нам важно, что – не под 7 ноября, не под праздники отправить миссию, а сделать так, чтобы это все было успешно и как мы говорим: штатно. Поэтому для полета на Луну есть так называемые пусковые окна. Они заканчиваются в конце октября, начинаются в начале мая. Поэтому если мы хотя бы на 3-4 дня за октябрь вываливаемся в силу подготовки наземного комплекса, то мы просто идем спокойно на следующее пусковое окно. У нас все готово. Мы полетим в мае. Это точно.
А. Венедиктов: Вы полетите в мае.
Д. Рогозин: Да, обязательно. Аппаратные, не мы, конечно.
А. Венедиктов: Кстати, давайте не пропустим это. История с полетом актрисы — это что?
Д. Рогозин: С моей точки зрения важнейший проект.
А. Венедиктов: Почему?
Д. Рогозин: Потому что вы знаете, так всегда считалось, что космос — это дело сугубо профессионалов. И это правильно.
А. Венедиктов: Полеты в космос.
Д. Рогозин: Да. На первом этапе пилотируемой космонавтики так и должно было быть. Точно также было и с авиацией. Когда первые полеты на самолетах – только были летчики. Пилоты бесстрашные, многие разбивались, многие многого добивались. Но сейчас ни для кого не является неожиданностью то, что пилот садится вместе со вторым пилотом в кабину самолета, а дальше 100-200-300 пассажиров летят туда, куда им нужно. И космос будет именно таким же. И американцы точно так же думают, как и я, кстати. Потому что мы считаем, что крайне важно начинать открывать космос для людей. Для гражданских лиц. Которые люди самых разных профессий. Врачи, биологи, геологи, астрономы и прочие. И для того, чтобы показать, что наша транспортная космическая система Союз-2, ракеты, корабль Союз-МС превосходны и до сих пор даже по своим характеристикам, например, по скорости достижения международных космических станций нам нет равных. Или как мы шутим: просто не успевают испугаться члены экипажа, — они уже на МКС. Поэтому мы хотим показать, как эта штука работает. Второе – мы хотим показать людей, которые стоят за этим подвигом. Это и сотрудники Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина. Это сотрудники Центра по эксплуатации наземной космической инфраструктуры. То есть наши стартовики. Это наши инструкторы, которые готовят людей. Поэтому для нас это важное конкурентное преимущество. Мы должны показать, что за короткий период, буквально пару-тройку месяцев мы готовы подготовить человека, который никогда не собирался лететь в космос.
А. Венедиктов: Когда она полетит?
Д. Рогозин: Это произойдет в начале октября. 5 октября.
А. Венедиктов: На сколько?
Д. Рогозин: 10 дней.
А. Венедиктов: То есть это не прыжок.
Д. Рогозин: Нет, это серьезная работа. Я, кстати говоря, завтра еду в Центр подготовки космонавтов, Звездный городок, мы встречаемся с экипажем и с командиром Шкаплеровым. Проговариваем каждые полчаса, каждые 15 минут как они будут в течение этих 10 дней распределены. С тем, чтобы иметь возможность и провести всю запланированную программу научных экспериментов и снять то, что никогда еще никто не снимал. Настоящей живой камерой. Не подделку, не анимацию, а настоящую историю о том, как наша космонавтика, как наши космонавты способны преодолевать внештатные ситуации. Именно об этом будет, собственно говоря, сам сюжет.
А. Венедиктов: То есть это не только PR-акция.
Д. Рогозин: Нет. Это на самом деле для нас важный просветительский проект. Более того, мы с Первым каналом с К. Л. Эрнстом договорились о чем — о том, что с сентября, с первых чисел пойдет, не люблю это слово, как называется — шоу…
А. Венедиктов: «За стеклом».
Д. Рогозин: Да. То есть, короче говоря, камера снимает все, как происходит.
А. Венедиктов: Всю подготовку.
Д. Рогозин: Как идет отбор. Как проходил отбор девушек, 3 тысячи девушек подали анкеты. И Первый канал отобрал, по-моему, 20. Дальше по медицинским показаниям мы отобрали именно двух девушек, которые способны выполнить эту задачу. Как отбирали режиссера, оператора. На самом деле мы же никаких скидок не делали. Мы отрабатываем для себя новую технологию подготовки людей, которые вдруг могут оказаться крайне востребованными на орбите.
А. Венедиктов: Дмитрий, мы тут отстаем от американцев? Постоянно идут вопросы, вот отстаем или не отстаем. Здесь мы обгоняем, здесь отстаем.
Д. Рогозин: У нас 3 космические державы. Россия, США и Китай. Остальные, конечно, тоже экспериментируют, что-то проводят. Много работы проводит Европейское космическое агентство. Но, тем не менее, три ведущие державы. Где-то кто-то опережает, где-то кто-то вторым, где-то кто-то третьим. Очевидно совершенно, что российская космическая отрасль является абсолютным лидером в области ракетного двигателестроения. Самый простой пример. Несмотря на санкции, несмотря на санкции против отдельных предприятий Роскосмоса, американцы до сих пор вынуждены покупать наши ракетные двигатели. Потому что это совершенные машины. То есть великая американская технологическая держава не способна создать…
А. Венедиктов: Много покупают?
Д. Рогозин: Много. Конечно. Это значительно серьезный для нас заработок. Просто выгодно. Это потом престижно. Это для нас престижно, что у нас «Энергомаш» как холдинг ракетного двигателестроения поставляет двигатели в США. Причем разных…
А. Венедиктов: У нас конечный контракт? Потом вступят какие-нибудь санкции?
Д. Рогозин: Да нет, какие санкции, какие могут санкции…
А. Венедиктов: Не знаю, я задаю вопрос.
Д. Рогозин: …против себя.
А. Венедиктов: Но есть же украинские тоже двигатели.
Д. Рогозин: Нет, украинские двигатели создавались всегда в рамках кооперации внутри Советского Союза. По чертежам, по конструкторским наработкам, которые были либо в КБ химавтоматики в Воронеже, либо это Химкинский…
А. Венедиктов: То есть отдельно нет?
Д. Рогозин: Нет, конечно.
А. Венедиктов: Я напоминаю, Дмитрий Рогозин, глава Роскосмоса у нас в эфире. Через минуту мы вернемся в студию.
РЕКЛАМА
А. Венедиктов: Народ спрашивает и переживает, что вы сделали с таксой, на которой испытывали.
Д. Рогозин: Это шутите, я так понимаю.
А. Венедиктов: Нет.
Д. Рогозин: Нет? Вообще лабораторные животные играют колоссальную роль там, где речь идет о том, чтобы выяснить все то, что представляет собой угрозу для человека. И на заре космонавтики, прежде чем отправить первого космонавта в космос, также проводили такого рода эксперименты. Белка-Стрелка, там Лайка и так далее. Мы это знаем. Обезьяны использовались и прочее. Да и сейчас в том числе у нас запланирована миссия очень важная Бион-2 на рубеже 23-24 года, возвращаемый аппарат, на котором полетят у нас мышки, гекконы, разные насекомые. Мухи дрозофилы и так далее. Почему они летят? Они летят на ту орбиту, на которой мы планируем разместить российскую орбитальную служебную станцию. Это более радиационно нагруженная орбита. Так называемая солнечно-синхронная. 97-98 градусов наклонения. И прежде, чем отправить туда людей, мы, конечно, проводим такого рода биологические эксперименты. Что касается Николаса, это замечательный пес, такса. Очень люблю эту собаку. Она сделала колоссальную вещь – она показала уникальный результат с точки зрения дыхания под водой. Это эксперимент, который и мы будем использовать для дальних перелетов в будущем лет через 10-15. Для того чтобы погружать людей, космонавтов, участников дальних перелетов в состояние, которое позволяет им перенести долгие перелеты. Это крайне важная сегодня для наших подводников. Вот если бы эта технология сейчас была поставлена на ноги — мы могли бы экипаж «Курска» спасти. Поэтому я очень благодарен действительно этим животным, я сам собачник, у меня есть и овчарка, а вот Николас он сейчас в хороших руках. Он у моего товарища живет. Регулярно мне отчеты видео присылает. Поэтому мы очень ценим таких животных, обязательно берем их всегда к себе домой.
А. Венедиктов: Вот все-таки вопрос, Ольга Ермакова из города Королёва. Все-таки космическую гонку кто выиграл?
Д. Рогозин: Да понимаете, в чем дело. Сложно сказать. Вообще существует ли это понятие – космическая гонка. В советское и американское то время, когда было противостояние двух систем, космос, да он и сейчас такой – он является витриной, он очень прозрачен. Любая промышленность она более закрытая. Атомная, например, и так далее. Космическая промышленность – она вот на виду. Вот они летают, вот оно стыкуется и так далее. Поэтому по космической промышленности люди судят о технологическом развитии страны. Своей или чужой. И в этом плане, конечно, шло соревнование между СССР и США. Но сейчас ситуация другая. У каждой страны есть свои национальные программы и национальные приоритеты. Например, НАСА с Роскосмосом как-то сравнивать практически невозможно.
А. Венедиктов: Потому что.
Д. Рогозин: Потому что, во-первых, НАСА не занимается боевой тематикой. А для нас это приоритетная задача. И Роскосмос выполнил и выполняет свою задачу в рамках государственного оборонного заказа, президент об этом уже говорил, называл цифры. Переоснащение стратегических ядерных сил. Так вот, материальную основу этих стратегических ядерных сил, то есть твердотопливные жидкостные ракеты, которые стоят как основной щит нашей родины, делаем мы. Наши предприятия.
А. Венедиктов: В этой связи, конечно, важный вопрос, я думаю, что всех он интересует. Президент РФ категорически выступает против милитаризации космоса. Ввода оружия в космос. При этом я слышу от вас что-то совсем обратное.
Д. Рогозин: Нет, подождите. Это разные вещи. Одно дело — это решение задачи оборонной безопасности в космосе. Это о чем я говорю. Первое – создание межконтинентальных баллистических ракет, способных в ответном ударе уничтожить любую группу агрессоров в случае, если они будут посягать на наш суверенитет, на нашу свободу.
А. Венедиктов: Это сделано.
Д. Рогозин: Да, сделано. А после ввода в эксплуатацию тяжелой межконтинентальной ракеты Сармат эта работа будет окончательно завершена. То есть наши СЯС — стратегические ядерные силы как подводные, так и наземные, мобильные они будут полностью перевооружены, на 30-40 лет вперед можно сказать мы будем жить в полной безопасности. И это предприятия Роскосмоса. Если говорить о втором аспекте – это орбитальная группировка. Орбитальная группировка в интересах Министерства обороны. Тоже эти спутники делаем мы, наши предприятия. Мы делаем как для Роскосмоса, в научных целях, экономических целях, так и для Министерства обороны. И в этом плане обеспечение конфиденциальной связи, видовой разведки, навигации, высокодетального наведения высокоточного оружия и так далее. Это делает космос, орбитальная группировка. Делают американцы, китайцы, мы и так далее. А вот то, о чем говорит Путин – милитаризация – это в нашем понимании абсолютно точное определение. Это вывод, выведение точнее в космос на постоянное базирование оружия массового поражения. То есть, когда оружие будет не в ракетах на земле или под водой, а когда оно будет базироваться в космосе, и это абсолютно дестабилизирующий фактор.
А. Венедиктов: Вопрос базирования.
Д. Рогозин: Да, поэтому даже когда мы, например, подписывали контракты на поставки ракетных двигателей в США, у нас четкая была оговорка, что на этих двигателях запрещено американцам выводить ракеты, которые могли бы выводить в свою очередь в космос оружие. Вот это запрещено. И здесь мы видим лазейки, которые могут быть созданы, к сожалению. Например, я недавно спорил с американскими коллегами, которые говорят, что надо проводить терраформирование Марса. То есть изменение атмосферы Марса с помощью ядерного оружия.
А. Венедиктов: …Взрывы в атмосфере, чтобы там была создана атмосфера. Грубо говоря.
Д. Рогозин: Идея такая с научной точки зрения требующая безусловного исследования. Но я-то вижу, как человек, который 4 года работал послом при НАТО, я вижу во всем двойной смысл, двойное дно. А это второе дно в чем состоит. Под видом терраформирования Марса просто будет выведено ядерное оружие в космос. То есть та самая милитаризация. Поэтому допускать эти вещи категорически нельзя.
А. Венедиктов: А на каком сейчас этапе эта милитаризация?
Д. Рогозин: Пока на словах. Понимаете, существует международная норма, которая прямо запрещает такого рода вещи. Равно как существует международная норма, которая прямо запрещает атаку на спутники. Если наш космический аппарат будет подвергнут внешнему воздействию, будет разрушен специально преднамеренно силами противника – это казус Белли. Повод к войне.
А. Венедиктов: Роскосмос связан с именем Ивана Сафронова. Скажите, пожалуйста, наш коллега журналист Иван Сафронов является до сих пор вашим советником?
Д. Рогозин: Да, он является моим советником.
А. Венедиктов: Почему?
Д. Рогозин: Ну потому, что это, наверное, правильно. Как мне кажется. Когда еще нет решения суда и человек не обвинен уже, собственно говоря, самой судебной властью. До тех пор, пока не будет судебного решения того или другого – он будет продолжать работать советником в Роскосмосе.
А. Венедиктов: Вы говорили с президентом про это дело?
Д. Рогозин: Я никогда не комментирую то, что я обсуждаю с президентом.
А. Венедиктов: А я не спрашиваю, что он говорил или вы. Я спрашиваю, был ли разговор.
Д. Рогозин: Даже сам факт того, какие темы я поднимаю в разговоре с президентом, я не комментирую.
А. Венедиктов: Хорошо. Какие выводы вы сделали как руководитель предприятия, когда советник руководителя предприятия арестован по подозрению не помню, в госизмене, по-моему.
Д. Рогозин: Есть два аспекта, которые меня больше всего беспокоят. И без решения которых я думаю, что вряд ли мне удастся решить те задачи, которые я перед собой поставил и поставлены передо мной президентом. Первая задача – избавление отрасли от клановости и казнокрадства. Коррупции. И второй вопрос – это избавление от людей, которые в силу разных причин предпочитают или вы бы сделали для себя такой выбор, работать на иностранные спецслужбы. Для того чтобы это пресечь, у нас существует, безусловно, очень мощное управление безопасности внутри Роскосмоса. И департамент безопасности, департамент экономической безопасности. Департамент охраны государственной тайны. Существует служба внутреннего аудита. Но я счел необходимым также ввести предназначение на любую должность знаковую как в самом центральном аппарате Роскосмоса, так и на руководство наших предприятий мы ввели обязательную проверку на полиграфе. Я запретил в ходе этих опросов задавать вопросы частного порядка. О частной жизни. Вот кто с кем, извините, спит, гуляет и так далее — это меня вообще не интересует. Все мои друзья знают, что я не интересуюсь светской хроникой и не лезу в чужую частную жизнь. Но меня интересует, с кем я разговариваю, с кем общаюсь. Это человек, который преступник, потому что он крадет у страны и у оборонной безопасности. Или он подмахивает какой-нибудь зарубежной разведке. Поэтому для того, чтобы минимизировать подобного рода риски мы ввели такого рода меру. Я считаю ее оправданной.
А. Венедиктов: До новостей полторы минуты. Насколько она эффективна? Полиграф. Физически эффективна.
Д. Рогозин: Все результаты проверки на полиграфе для людей, которые назначаются мной как генеральным директором, естественно, мне докладываются. Я уже принимаю решение сам.
А. Венедиктов: Отсев.
Д. Рогозин: Отсев значительный.
А. Венедиктов: То есть, есть и большой.
Д. Рогозин: Большой.
А. Венедиктов: Я напоминаю, Дмитрий Рогозин у нас в эфире. Он сам затронул тему о коррупции. Вот мы поговорим о коррупции, о конфликте интересов буквально сразу после новостей. Напомню, что вы можете задавать свои вопросы по телефону +7-985-970-45-45. Не забывайте подписываться. SMS, Telegram, WhatsApp — все для ваших вопросов. И, наконец, естественно, у нас есть чат, буквально за 30 секунд до новостей: работали ли ваши спутники, когда сбили Буком МН-17. Когда был МН-17 и Бук. Докладывали вы президенту, спрашивают в чате.
Д. Рогозин: Наверное, те, кто спрашивают в чате не очень понимают, как работает такого рода орбитальная группировка. Она не снимает в режиме кино. Там нет постоянного телевидения. Такого нет ни у кого. Возможно, в будущем будет, то есть снимки делаются безусловно и иногда некоторые явления попадают в такого рода снимки, но, конечно, результаты если есть, безусловно, передаются соответствующим органам. Данный конкретный случай мне тяжело комментировать, потому что ничего подобного я не слышал.
А. Венедиктов: Дмитрий Рогозин. Сразу после новостей мы вернемся.
НОВОСТИ
А. Венедиктов: Дмитрий Рогозин, глава Роскосмоса у нас в эфире. Вы заговорили о коррупции и, естественно, тут спрашивают, я хотел спросить по поводу квартиры вашего сына. В чем… Не надо улыбаться. Я думаю, вам не до улыбок сейчас будет. В чем суть обвинения. Он покупает квартиру у подрядчика Роскосмоса, то есть у человека, который от вас зависит по цене, которая много ниже рынка. Что вы можете по этому поводу сказать. Вы, наверное, видели это.
Д. Рогозин: Мне рассказывали.
А. Венедиктов: Расследование.
Д. Рогозин: Я не слежу за этими гражданами. Но мне докладывали. Во-первых, я, конечно, не собираюсь отчитываться. Мне есть перед кем отчитываться. И есть контрольные органы, и вы понимаете, что человек, возглавляющей такую государственную корпорацию, которая обеспечивает стратегические интересы страны, находится под телескопом самых разных контролирующих органов.
А. Венедиктов: Я бы сказал: микроскопом.
Д. Рогозин: И микроскопом одновременно. Да. Поэтому еще раз говорю, я очень четко слежу за своей декларацией. За доходами, расходами ближайших родственников. Это однозначно. Тем не менее, поскольку вопрос задан…
А. Венедиктов: Конфликт интересов. Я про это.
Д. Рогозин: Да. Я сейчас к этому вернусь. Но просто хочу перечислить все те фейки, которые последние годы обрушились со стороны этой группы товарищей, да и других товарищей. Конечно, я думаю, что эти расследования требуют больших средств. Поэтому понимаю, что за ними есть заказчик. Думаю, почему это делается. Видимо, какую-то цель они преследуют. Тем не менее, я отвечу. Хочу сразу сказать: все, что говорится против меня и в отношении моих ближайших родственников – это все вранье. Теперь я просто назову, что говорилось. Допустим, в этом сюжете говорилось: 30 млрд. нарушений Счетная палата определила и так далее. Но Алексей Леонидович Кудрин сам же потом, выступая в Совете Федерации оговорился и сказал подробно о том, что в Роскосмосе нет ни одного рубля, который был бы потрачен незаконным образом, нецелевым. То есть это фейк. Второе. Приведу другой пример. Продажа земли Хруничева. Рогозин продает земли завода под жилье какому-то магнату и так далее. Вранье. Это неправда. Потому что земля Центра Хруничева сегодня — это будущий технопарк и завод, который мы сохранили на этой территории.
А. Венедиктов: То есть там остается завод.
Д. Рогозин: Он оставался, конечно. То есть там никакого жилья быть не может и когда я пришел в Роскосмос, там были разного рода идеи о переселении завода в Омск… О переводе туда инженерно-технического состава. Но это бред. Слушайте, никакие инженеры даже в Омск не поедут. Это люди, которые останутся в Москве, и мы их просто потеряем. Поэтому президент меня поддержал и сегодня там реализуется крупный проект — создание национального космического центра и технопарка на этой территории. Никакого жилья не будет. Это вранье…
А. Венедиктов: А что такое технопарк в данном случае?
Д. Рогозин: Это территория с определенными льготами, которые дает московское правительство на период создания стартапов и все предприятия, которые там будут размещены, в том числе производственные площадки, они все будут связаны с Роскосмосом.
А. Венедиктов: Они все будут связаны с Роскосмосом.
Д. Рогозин: Конечно. Социально оговорено, и президент поставил задачу, чтобы обязательно в этом совместном предприятии с Москвой у Роскосмоса было не менее 25% акций. То есть блок-пакет у нас сохраняется. Следующий фейк. Навальный об том говорил. Что Рогозин на деньги Роскосмоса вместо ракет строит национальный космический центр. Вранье. Потому что национальные космические центры строятся не за счет бюджета Роскосмоса, а за счет бюджета Москвы. И я Сергею Семеновичу Собянину искренне благодарен за это. В 23-м году мы начнем переселение в это современное здание. Где будут размещены 20 тысяч инженеров и конструкторов Роскосмоса. Проверить это несложно. Зачем они врали – я не знаю. Дальше помните историю про племянника Рогозина. Я хочу сказать, что племянник – это сын…
А. Венедиктов: Брата, сестры.
Д. Рогозин: Да. У меня есть родная сестра. У нее есть дочь, у нее сына нет. У меня нет ни родного племянника, нет двоюродного племянника, у меня нет троюродного племянника, у меня даже нет четвероюродного племянника.
А. Венедиктов: Может по линии жены.
Д. Рогозин: Нет, я же говорю, что нет. Ну проверьте. Это несложно. Космодром Восточный.
А. Венедиктов: У меня был отдельный вопрос.
Д. Рогозин: Всё украли. Назывались цифры, что украли больше, чем стоит сам космодром. Напомню, что осенью 2014 года президент Путин назначил меня председателем специально созданной комиссии для наведения порядка на космодроме Восточный. И я лично организовал работу и благодарен спецслужбам, прокуратуре, которые помогли зачистить тех, кто там совершал правонарушения. Скажу так, эта стройка не более коррумпированная была, чем любая другая стройка. И большое количество уголовных дел, которые были возбуждены там, говорят о чистоте этой стройки. То есть ни один человек, который там проявил себя антизаконным образом, не ушел от наказания.
А. Венедиктов: Десятки, Дмитрий.
Д. Рогозин: Около 40 уголовных дел. Но это был период, это в основном уголовные дела до 14-го года. То есть получается, меня обвиняют в том, что на космодроме Восточный воруют, хотя я сам возглавил работу по наведению порядка на космодроме Восточный. Это поразительно. Сейчас там достраивается вторая очередь. Я в первых числах сентября поеду туда. Следите за новостями. Вы увидите грандиозную стройку. Первая очередь летает уже. Это ракета «Союз-2», вторая очередь «Ангара»…
А. Венедиктов: А когда «Ангара» будет?
Д. Рогозин: В декабре 23-го года мы планируем провести первый испытательный полет. То есть мы достроим вторую очередь в конце следующего года, осталось меньше, чем полтора года и дальше автономные комплексные испытания и начинаем летать. Дальше. Про сына говорилось интересное. И в этой передаче мне сказали тоже, приобрел элитный автомобиль. Вранье. Не было никакого элитного автомобиля куплено фирмой «Ильюшин», когда он там возглавлял. Он ездил на старой машине, на которой ездил еще предыдущий директор. Зачем соврали? – интересный вопрос. Полеты на роскошных Джетах. Про меня говорили те же самые люди. Рогозин летает на замечательных каких-то Джетах в свои командировки. Помилуйте, господа. У нас три самолета ТУ-134, которые выведены из эксплуатации во всех авиалиниях, только мы, Роскосмос на них летаем. У них налет небольшой, потому что в свою очередь это испытательные были перелеты, либо экипажи летали на Байконур. Это старые советские самолеты. Я на них и летаю. Зачем врать-то. Теперь что касается того, о чем вы спросили. Есть ли конфликт интересов. Люди, которые делают такого рода расследования, хотя расследованием это сложно назвать, потому что они просто идут по декларации и стебаются. Преувеличивая цену недвижимости в несколько раз. А это я могу доказать. И щелкнуть по носу этих так называемых расследователей. Так вот, никакого конфликта интересов быть не может. Потому что граждане, авторы этого расследования перепутали температуру закипания воды с прямом углом.
А. Венедиктов: Не очень пока понятно.
Д. Рогозин: Объясню. Есть, вот я знаю три «Арсенала». Есть футбольный клуб «Арсенал», ливерпульский, по-моему. Где девушка проживает, которая автор. Она уже у нас англичанка почти. Она оттуда вещает…
А. Венедиктов: Какая разница.
Д. Рогозин: Из говномета обстреливает.
А. Венедиктов: Какая разница.
Д. Рогозин: Второй «Арсенал» – бюро конструкторское, это наше предприятие, с которым у нас есть свои взаимоотношения и это замечательное конструкторское бюро, они занимаются вопросом создания транспортно-энергетического модуля «Зевса». Это уникальная разработка, по которой мы можем опередить американцев лет на 7-10. Это ядерный реактор космического базирования. И есть машиностроительный завод «Арсенал». Тоже в Санкт-Петербурге находится. Это совершенно другое юридическое лицо, которое с нами никак не связано. Более того, я специально провел проверку. Это тоже легко доказать. Ни одного контракта у Роскосмоса с этим заводом нет. Поэтому кто там в акционерах и у кого там сын покупал, может он действительно владеет на вторичном рынке многими квартирами, продает, распродает. Это уже что называется…
А. Венедиктов: То есть конфликта интересов вы не видите.
Д. Рогозин: А где он может быть? Если речь идет о предприятии, которое с нами никак не связано. Просто девушка перепутала КБ «Арсенал» и машиностроительный завод «Арсенал». Значит это фейк, это вранье. Поэтому, когда они говорят «жулики и воры», возможно о ком-то они говорят справедливо, но в отношении себя я ощущаю, что они жулики и воры, потому что они пытаются украсть у меня честное имя и репутацию. К сожалению, эти граждане достаточно далеко находятся и все уже эмигранты. Но я думаю, что придет, у меня появится возможность…
А. Венедиктов: Вы уйдете в эмиграцию.
Д. Рогозин: … в судебном порядке я заставлю этих людей ответить за клевету. Поэтому, Алексей, я вам честно скажу, и вы меня знаете давно, я человек, который никогда никого не обманывал. Человек, у которого очень строгие политические принципы. Которые никогда не нарушал. Что в 90-м году, что в 2000, что в 2010, что в 2021 году. Я каким был, таким и остался. Конечно, политика — это вещь такая — большие соблазны. И надо иметь высокие этические какие-то принципы для того, чтобы этому противостоять. Да, у меня высокая зарплата. По этому поводу тоже эти граждане много хихикали и говорили. Но я хочу сегодня сказать, я большую часть всех денег, которые заработал за три года в Роскосмосе сейчас собираюсь потратить на восстановление Спасо-Бородинского женского монастыря. Это уникальное место, этот монастырь построен на месте гибели генерала Тучкова. Место вообще Бородинское поле для меня святое. И для любого нашего гражданина, потому что там вся эта земля настолько полита кровью, русской кровью, что там до сих пор из этой земли вылезают снаряды, пули, осколки. Картечи и так далее. Поэтому я нашел этот монастырь в очень плачевном состоянии. К сожалению, сегодня монахини, которые служат в этом монастыре, вынуждены ночевать в других местах. Я переговорил с настоятельницей и принял для себя решение, что то, что я заработал, я на это потрачу. Это будет мой вклад в хорошее доброе благородное дело. И думаю, что я это делаю для себя, для своих детей, внуков. Чтобы они понимали, что мы тоже что-то сделали очень такое полезное для увековечивания памяти великих героев.
А. Венедиктов: Справочку про «Арсенал» я бы вас попросил. Потому что, извините, перепроверим то, что вы сказали.
Д. Рогозин: Пожалуйста, вы можете даже сделать официальный запрос.
А. Венедиктов: Сделаем.
Д. Рогозин: И мы официально вам ответим. Я специально провел маленькое служебное расследование, мне мои коллеги подтвердили, что это фейк.
А. Венедиктов: Давайте вернемся к теме космоса. Хорошо нам с вами известный Дмитрий Гудков задает вопрос. «Почему Роскосмос выступил против нашего с Зубовым закона о частной космонавтике? Это аналог американского который, по сути, позволил бы появиться частной космонавтике и таким предпринимателям как Илон Маск в России».
Д. Рогозин: Если Дмитрий меня сейчас слышит, во-первых, привет ему.
А. Венедиктов: Если не слышит, передам.
Д. Рогозин: Он дружил с моим сыном, очень тесные были отношения. Я его помню тоже… Я просто хочу передать Дмитрию, что чего-то неточная информация. Мы не губили никакие законы о частной космонавтике.
А. Венедиктов: Давайте по сути. Частные предприятия в космонавтике. Илоны Маски в России. Возможно, невозможно, оборонка, не оборонка.
Д. Рогозин: Возможно. Не просто возможно, а крайне важно было бы это сделать. По той простой причине, что нам надо, откровенно скажу, мне нужно разделить риски. В каком-то смысле, когда существует частное конструкторское бюро, которое предлагает интересные решения, несмотря на то что я возглавляю госкорпорацию, которая является материнской компанией, то есть акционером наших предприятий. Конечно, я хотел бы размещать заказы там. Но я однозначно помню, что я, мы, в смысле Роскосмос, мы являемся государственным регулятором. И в наших интересах создать многообразие и конкурентную среду. Вот что я сейчас делаю. Алексей, расскажу. Я резко сужаю через так называемый «технологический фитнес», количество предприятий именно изготовителей. То есть заводов. То есть мы создаем универсальные предприятия, которые способны выполнить любую задачу, поскольку у нас денег все равно не хватит на все перевооружение. Мы хотим вложить в отдельные конкретные заводы. Если вы увидите Красмаш или Омский «Полет» или как сейчас будет преобразован самарский ракетно-космический центр «Прогресс». Где мы разворачиваем новое производство ракеты Союз-5. И она будет с 2023-го уже года на испытаниях. Мы понимаем, что размазать эту кашу по всей тарелке просто нам средств не хватит. А вот сосредоточить их на конкретных предприятиях и размещать там заказы – да, безусловно, избавившись при этом от параллелизма и излишков производства. Но мы не будем трогать и ни в коем случае не пойдем по тому пути, по которому пошли некоторые наши коллеги в других отраслях. Мы не будем объединять никакие конструкторские бюро. Потому что творческий человек он обязательно должен конкурировать. То есть вся конкуренция в Роскосмосе будет на уровне идей. И если появятся частные компании, которые будут предлагать взрослые решения, способные быть реализованными, в том числе с определенными регламентами безопасности, которые, конечно, в отрасли существуют. Потому что эти регламенты написаны кровью. И конечно будет полная поддержка. У нас сейчас есть предприятия, которые уже частные, которые с нами работают. Например, АО «Композит» в Королеве. Это предприятие, если не ошибаюсь, 7-8% всего акций. Это частное предприятие, но это главный поставщик композиционных материалов и аддитивных технологий для всей отрасли. И они большие молодцы. И мы их активно поддерживаем. Есть компания «Спутникс», которая сегодня ведет переговоры, может они уже завершились чем-то, с Владимиром Петровичем Евтушенковым. С АФК-Системой. Чтобы их поддержали. И у них есть прекрасные идеи с точки зрения малых и средних платформ космических аппаратов. Есть одна небольшая компания, Виталий Егоров, есть такой энтузиаст космоса, известный блогер. Познакомил меня с этими ребятами, они предлагают сверхлегкий разгонный блок. Мы это тоже готовы поддержать. Но проблема России и отличие наше от США – у нас, во-первых, наш капитализм очень незрелый, и наши капиталисты, я тоже говорил и хочу, чтобы меня просто правильно поняли и серьезно поняли. Они должны вкладываться не в яхты и не длиной яхты между собой состязаться. В США многие миллиардеры вкладываются именно в космос. Это и Брэнсон британский, Маск и так далее. Почему они это делают? Потому что на самом деле это не деньги на ветер. Они же потом приобретают еще больше. Кроме того, они зарабатывают огромный авторитет. И для другого бизнеса. Тот же Маск использует SpaceX для поддержки Тесла, а Тесла использует для поддержи SpaceX. Это взаимосвязанные, взаимовыгодные вещи. Поэтому первая причина — у нас этого нет. Наш капитализм диковат, и наши олигархи еще не дозрели. Но пройдет время, надеюсь, не так это будет долго, и ситуация изменится. Это первая проблема. Вторая проблема в том, что наша экономика все-таки раз в 10 меньше, чем американская. Поэтому у нас практически нет венчурного капитала, свободного капитала, который можно было бы тоже вложить. А космонавтика она же не дает такой отдачи завтра. Создание космического аппарата, разработка для него конструкторской документации, создание технологического всего цикла для создания космического аппарата — это от 3 до 7 лет. Создание ракеты — от 7 до 10 лет. Но есть у нас такие терпеливые люди инвесторы, которые готовы вкладываться в отрасль. Они появляются. Алексей, я пока не хочу их называть до конца. Но последние несколько месяцев этого 21-го года я довольно часто провожу переговоры с потенциальными инвесторами, которые готовы заходить. У нас есть один пример по морскому старту. К сожалению, компания S7 оказалась как авиационная в колоссальном ауте из-за локдауна, ковида и так далее. То есть просто самолеты не летают. Они во всем мире не летают. И те деньги, на которые они рассчитывали, чтобы вложить в модернизацию морского старта…
А. Венедиктов: Это морской аэродром.
Д. Рогозин: Космодром. Уникальная технология. Созданная в нашей стране совместно с Боингом. Он базировался в Лос-Анджелесе. Компания смогла провести всю необходимую юридическую работу, чтобы перетянуть эти оба судна. Одно из них – пусковая платформа. Другое – сборочно-командное судно, то есть откуда идет управление стартом. И сейчас они в порту Славянка на Дальнем Востоке. Сейчас судьба будет решаться этих двух уникальных объектов. Но этот пример может быть неудачный, но, с другой стороны, все равно призываю людей. Надо рисковать. В моем конкретно лице, лице моих соратников, вы получите полную поддержку. Всю необходимую документацию техническую, инженерную, подсказки с точки зрения научно-технического сопровождения. Мы готовы оказывать. Потому что еще раз говорю, я это говорю абсолютно на полном основании. Я поддержу любую серьезную частную инициативу в нашей космонавтике.
А. Венедиктов: Как вы сказали зовут блогера?
Д. Рогозин: Егоров.
А. Венедиктов: Виталий Егоров. Вопрос от него к вам.
Д. Рогозин: Отлично.
А. Венедиктов: «Когда можно ожидать ясности по поводу российского присутствия на МКС. Слетаем ли мы с американцами или делаем свое».
Д. Рогозин: Это вопрос, который найдет свое разрешение, я думаю, в ближайшие несколько месяцев. Мы провели недавно президиум научно-технического совета Роскосмоса, возглавляет его опытнейший человек Юрий Николаевич Коптев. Он когда-то вы знаете, Алексей, возглавлял Росавиакосмос.
А. Венедиктов: Конечно.
Д. Рогозин: Один из моих предшественников. Мы с ним дружим, и он меня поддерживает. Мы рассмотрели два варианта развития пилотируемой космонавтики. Первый вариант – это наращивание российского сегмента МКС, а мы впервые в этом году успешно провели стыковку модуля «Наука», на который давно уже что называется рукой махнули. Мы его довели до ума, полностью его переформатировали с точки зрения его авионики. И его возможностей. Тяжелейший был запуск. 8 дней мы не спали в этом ЦУПе, потому что фактически в ручном управлении проводили стыковку. Но все получилось. 24 ноября мы отправляем узловой модуль. Дальше у нас будет научно-энергетический. То есть один из вариантов создания российской орбитальной служебной станции на той же орбите с наклонением 51,6 градуса…
А. Венедиктов: Lego такое.
Д. Рогозин: Да, Lego. А потом, если вдруг сама МКС, она же стареет, естественно, она давно уже вышла за пределы ресурса. Не только российские модули, не только наша часть, но американский сегмент тоже не свеженький. Мягко говоря. Поэтому можем отделиться, обеспечив затопление МКС. Кстати, затопление предполагается именно российскими кораблями. Потому что у МКС единственная возможность двигать орбиту, уходить от опасного сближения с мусором космическим. Это только лишь российские корабли. Это наша сфера ответственности на МКС. Так вот, это один вариант. Второй вариант мне представляется более интересным. Но он связан с большим количеством научных вопросов, которые пока не нашли своего разрешения. Помните, в начале передачи мы говорили о животных лабораторных. Вот об этом аппарате Бион-2, который мы хотим в 23-24 году запустить на эту сложную орбиту. Но она чем интересна. Она позволяет каждые полтора часа проходить через Северный полюс, и каждые двое суток проходить через любую точку земли. То есть любое оборудование, когда будет находиться в надире, то есть на стороне, обращенной к земле, — эта аппаратура будет снимать всю территорию нашей планеты. Что очень привлекательно со всех точек зрения.
А. Венедиктов: Чего сейчас нет.
Д. Рогозин: Такого нет ни у кого.
А. Венедиктов: Понятно.
Д. Рогозин: А вот тот борт, который будет находиться в зените, там я недавно встречался, кстати, тоже с частной компанией, это астрономический научный центр. Уникальные ребята, ученые. Доктора наук. Я посетил их обсерваторию в Карачаево-Черкесии. Мы предлагаем их телескопы поставить в зените, то есть тот борт, который будет смотреть в сторону космоса и там создать на этой станции по сути дела центр мониторинга космического пространства. В том числе астероидно-кометной опасности.
А. Венедиктов: Совместный? Вопрос-то был. Совместно с американцами?
Д. Рогозин: Слушайте, это же, как получается, когда формировался МКС, возникли принципы такого сожительства и кооперации. И сегодня эти принципы работают. Когда основные решения принимаются на основе консенсуса. То есть сообща. И если США говорят, что нам это не интересно, мы летим на Луну, фактически они формируют…
А. Венедиктов: Они так говорят?
Д. Рогозин: Да, так и было нам сказано. Что Россия готова присоединиться так же, как, скажем, Зимбабве или кто-то еще. Слушайте, это, во-первых, противоречит нашему опыту, нашей традиции. А потом это просто противоречит нашему реальному состоянию сегодня. Потому что мы сейчас на подъеме. Я считаю, мы прошли этот Рубикон, самую тяжелую точку в развитии отечественной космонавтики, хотя у нас средств раз в 12 меньше, чем у НАСА. Но у нас ясные совершенно приоритеты. Поэтому я думаю, что, если мы хотим сделать станцию, чтобы она без подглядывания со стороны выполняла все задачи, которые будут перед ней поставлены – надо делать ее национальной.
А. Венедиктов: Национальной.
Д. Рогозин: Я считаю, что национальной. Что касается международного сотрудничества, я же его не отрицаю. Я как дипломат, как посол, естественно…
А. Венедиктов: Одна минута.
Д. Рогозин: Я вижу. Поэтому у нас есть международная миссия. Миссия — ЭкзоМарс. Это сентябрь 2022 года. Совместно с европейцами мы направляем миссию на Марс, в том числе наш десантный модуль «Казачок» и европейский марсоход. Миссию совместно с американцами обсуждаем по Венере – Венера-Д.
А. Венедиктов: Обсуждаем пока только.
Д. Рогозин: Я предложил сделать это совместно. Я думаю, что получится. С китайцами мы делаем лунную научную базу. То есть телескопы и так далее. Для изучения дальнего космоса. То есть у нас очень развито международное сотрудничество. Но станцию я бы хотел сделать национальной.
А. Венедиктов: И последний вопрос. Был разговор о том, что Маск будет открывать свои заводы в России, в Челябинске и так далее. В каком виде этот проект?
Д. Рогозин: Он же там вроде как машины будет делать.
А. Венедиктов: Это на территории РФ?
Д. Рогозин: Я не по машинам, я по космосу.
А. Венедиктов: Все-таки Маск…
Д. Рогозин: Понятия не имею. Слушайте, я не настолько с ним кореш и дружбан, чтобы обсуждать с ним такие тонкости и интимности.
А. Венедиктов: Дмитрий Рогозин, глава Роскосмоса был в прямом эфире «Эхо Москвы». Народ требует проверить вас на полиграфе. Несите аппарат, Дмитрий Олегович.
Д. Рогозин: Слушайте…
А. Венедиктов: В прямом эфире.
Д. Рогозин: Ладно, обойдусь без этого. Верьте на слово.
