«ЛЮДИ ПОЙМУТ, ЧТО О НИХ НЕ ЗАБЫЛИ»
Как «карта русского» поможет соотечественникам
Начало весны отмечено повышенным вниманием российских властей всех уровней к соотечественникам, живущим за рубежом. На повестке – поправки в закон о гражданстве, конгресс русофилов и даже «карта русского». Спецкор газеты ВЗГЛЯД узнал у тех, кто уже переехал из-за рубежа, чем именно может помочь карта, связывающая каждого отдельного соотечественника с Россией.
– Мы вернулись в Россию, потому что СВО, – отвечает Нелли Гутов, беря на руки двухлетнюю Аннели.
За окном поселок в Багратионовском районе Калининградской области, бывшая воинская часть, ныне пункт временного размещения. В том числе для тех, кто приезжает в Россию по – сейчас будет длинно и официально – государственной программе по оказанию содействия добровольному переселению соотечественников, проживающих за рубежом.
Семья Гутов – Константин, Нелли и четверо их детей – приехала по этой программе в середине декабря. Из Германии, земля Северный Рейн – Вестфалия. Получается, что по второму для каждого из родителей переселению: Константин и Нелли – немцы, родились в СССР, в ФРГ уезжали уже из независимого Казахстана.
– Ну да, кто-то из-за спецоперации Россию покидает, а мы, да и не только мы, из Европы сюда едем, – опережает вопрос Нелли. – Где-то ровно год назад и решили, в марте. Сидим, смотрим новости. Я и говорю: «Костя, а если война – русские против немцев – начнется, ты за кого пойдешь?» «Не, – говорит он, – я за немцев не пойду, я за наших пойду». «А что мы тогда здесь делаем-то?» – спрашиваю.
* * *
Вопросом «что делаем?» – если говорить о соотечественниках – в России, похоже, занялись капитально. В Госдуме, например, с середины марта – практически фестиваль поправок к закону о гражданстве. Один парламентский комитет предлагает наконец-то закрепить понятие «соотечественник». Другой – вообще предлагает позволить жить в России всем, кто не хочет «наступления нетрадиционных ценностей»; то есть даже без языка, если поправка пройдет.
За пределами парламента – конгресс Международного движения русофилов, Москва: приветствие от Путина, участие Лаврова. Темы те же: продвижение ценностей, содействие переезду в Россию. И помощь соотечественникам, разумеется.
Из возможных вариантов помощи, тоже на уровне обсуждения, «карта русского», она же «карта россиянина» либо опять же «соотечественника». Образец – «карта поляка», появившаяся в Польше полтора десятка лет назад. Полякам из других стран карта дает, помимо прочего, бесплатные визы и музеи, право вести бизнес в Польше наравне с гражданами, большие скидки на железнодорожные билеты и т. д.
За карту активно ратует, к примеру, Антон Алиханов, губернатор Калининградской области. В принципе проект совсем не областного масштаба; ну так и «крепость Калининград» – особый российский регион. По Алиханову, потенциальному обладателю «карты русского» следует предложить, помимо прочего, право поступления в школы и вузы наравне с российскими гражданами. Возможность работать в России без смены гражданства. Гарантированные длинные визы либо полный безвиз. Ну и те же скидки на транспорт «и иное обслуживание на территории РФ».
– Перечень обсуждаемый, – оговаривается Алиханов. – Дискуссии и дополнения приветствуются.
Идею карты поддержал глава Россотрудничества Евгений Примаков, приехавший в Калининград обсудить детали. Для Примакова карта – возможное подспорье в первую очередь соотечественникам из европейских стран.
– Прежде всего тех, – поясняет руководитель Россотрудничества, – где наших соотечественников притесняют. Та же самая Прибалтика, огромное количество случаев. А некоторые соотечественники едут [в Россию], не дожидаясь эксцессов. Карта поможет им увидеть нашу страну, попробовать жить у нас. И сделать выбор, если будет желание.
* * *
– Вот «не дожидаясь эксцессов» – это про нас, – кивает Нелли Гутов. – Для меня, для Кости, для детей.
Нелли прожила в Германии 25 лет – выехала еще ребенком в 1997-м, муж в 2000-м. Оба приехали в ФРГ еще детьми, с родителями по немецкой визе для немецких соотечественников: «Мои старшие эту визу семь лет ждали, с 90-го, и у Кости примерно так же».
– Школу там полностью закончила, в земле Северный Рейн – Вестфалия, – говорит Нелли. – Потом оба выучились на врача-физиотерапевта. Хорошо жили: дом, машины. Костя работал, я детьми занималась и подрабатывала. Массажи, гимнастики, ручные лимфодренажи – все то, что для реабилитации нужно…
Константина дома застать не удалось: работа нашлась сразу после того, как семья Гутов приехала в Россию – а было это в декабре. Пока не физиотерапевтом («тут наши дипломы немецкие подтверждать надо, сертифицировать»), но инструктором в реабилитационном центре, который неподалеку, тоже неплохо для первого времени, уверена Нелли.
– Мы пока ждем разрешения на временное проживание, – говорит она. – И даже до всего – и Костя при деле, и дети – двое в школе, Даниэль в детском садике, ну а Нелька, Аннели, маленькая еще.
Пожаловаться на свою жизнь в Германии Нелли не может, да и не хочет:
– Не ущемляли, ничего. Жили в деревне – тысячи четыре жителей, все хорошо было. Единственное, когда уезжали [в Россию] – никому из соседей и друзей не рассказали, куда. Дети в школу немецкую до последнего ходили – думали, что если узнают вокруг, то у них проблемы с другими детьми начнутся. По домам же всякое говорят, нынче Россию в Германии не любят. Сказали, что в Баварию едем, к брату…
– К переезду семья Гутов подошла основательно. Нелли позвонила в посольство, узнала, что есть программа переселения соотечественников. Затем получили визы и съездили в Калининград – на машине, «осмотреться, ведь вообще не были в России, сколько десятков лет-то».
– Наши родители все там, в Германии. Мои сразу были за [переезд в Россию], Костины – скорее против. Ждали, что мы съездим и скажем нет. А мы вернулись и сказали да! «Ну если поезд тронулся, останавливать его не надо», сказал папа мужа. И только помогали с переездом, с детьми сидели, пока мы с документами бегали, – вспоминает Нелли.
– Хвёстихь, – говорит шестилетний Даниэль Гутов, появляясь на пороге комнаты со скрученным в трубочку конфетным фантиком.
– Хвостик, – подтверждает мама.
Немецкий у Нелли и Константина – понятно, в совершенстве. Дома родители разговаривали по-русски, а дети с ними – как придется. Но в основном, говорит Нелли, по-немецки, особенно когда школа началась:
– В результате детки умеют по-немецки, но хорошо вошли здесь в русский. В школе только советуют: «Учите с ними твердое «л», «м»» – у них же немецкие, мяконькие. Все, кто слышит здесь их, говорят: «Ой, симпатично как ваши детки говорят, как французы». Я такая: «Ну почти».
– Я хочу зеллёни, – протягивает Даниэль руку к конфетной банке.
– Приехали в декабре, в январе уже в школу пошли, – Нелли мягко отодвигает руку сына. – В школе им нормально. Спрашиваем: «Пацаны, вам как, может быть, обратно?» Не, не хотят. Скоро совсем русскими станут, вот увидите.
* * *
О названии карты ожесточенно спорят уже лет пятнадцать – когда, отталкиваясь от польской новинки, пошли первые разговоры о нашем аналоге. Дискуссия давняя, а разброс мнений – все тот же. От «русский – не национальная, а социокультурная общность» до «как будете русских-то определять, черепомеркой?».
Возможны, скорее всего, и чисто ведомственные возражения против «карты русского», как ни назови. Точнее, финансовые. Например, от консульских служб. Визы стоят денег, терять доход в казну из-за бесплатных по карте – не хочется. Можно понять и дипломатов, и транспортников, и всех, кого «картой русского» автоматом подпишут на льготы для соотечественников.
Ну и вечный вопрос: кто такие эти самые наши за рубежом – помимо тех, кто знаться с Россией не хочет. Вот те, кто хочет и знается – это в перспективе наша мягкая сила там? Или же наши потенциальные граждане здесь? И если есть нацеленность на второе, то не отодвинуть ли первых на задний план?
– Так тем карта и хороша, – объясняет Алиханов, – что она может одновременно и дать опору тем, кто там, и показать, что им рады здесь. Личную, персональную точку опоры. Канал связи с Россией, причем постоянный и в любое время.
– Чем для такой связи плохи программы вроде содействия возвращению соотечественников?
– Ничем не плохи. Очень хороши, – говорит Алиханов. – Только за три последних года и только через Калининградскую область по указанной вами госпрограмме в Россию приехали больше семи тысяч человек. И из СНГ, и из Европы. Но сколько сотен тысяч, миллионов тех, кто не является гражданами РФ, но определяет себя в качестве нашего соотечественника? А это сегодня не самый легкий шаг для тех же русскоязычных в Европе… Мне кажется, нашим за рубежом будет приятно осознавать, что они в этом услышаны и поддержаны. Не только все вместе, но и каждый обладатель карты в отдельности. В дополнение, но никак не в отмену всего остального, что предлагает соотечественникам наша страна.
* * *
– Если бы у меня была такая карта – соотечественника или русского, не так важно, – рассуждает Азиз Турдиев, – то я бы хотел видеть в ней прежде всего возможность профессиональных стажировок в России.
Его жена Алия Турдиева согласно кивает.
Азиз – педиатр, Алия – гинеколог. Окончили Славянский университет у себя на родине в Бишкеке. Потом там же и преподавали – полтора десятка лет, в том числе десять на английском для иностранцев в Киргизии. И лечили, конечно. Перед отъездом Турдиевых в Калининград – август 2021-го – запись к Алие шла на два месяца вперед, по 15 человек в день. У Азиза – членство в Европейском обществе по борьбе с муковисцидозом.
– Все эти знания, помимо практики, мы получили на стажировках в Москве и Петербурге, – говорит доктор Турдиев. – Ездили где-то с 2016 года, когда на ноги поднялись. Хотя бы по разу в год. Тысяча долларов на дорогу, 30-50 тыс. рублей за стажировку. Всегда завидовали российским коллегам: у них то же самое с повышением квалификации, но обязательно и бесплатно.
– Так-то все, что предлагается для карты, у нас было, Киргизия же в едином пространстве [ЕАЭС], – напоминает Алия. – А стажировки для тех, кто хочет быть с российской наукой, вот медицинской – очень дорого. Все, что облегчает профессиональную дорогу соотечественников в России, неважно в какой профессии – это очень хорошо.
Сейчас за год в Калининграде у Алии запись на полтора месяца вперед: «Мы умеем работать, постоянно повышаем квалификацию – плюс сарафанное радио». Зарплата – раза в три больше, говорит она. На приеме не 15, а шесть-семь человек в день, не перерабатывая – чтобы осталось время на семью и на лекции в университете.
– Да, оба продолжаем преподавать, – говорит Азиз.
Кроме российских, у него была еще одна стажировка – в Великобритании. Правда, вспоминает доктор Турдиев, потребовалось поручительство нескольких известных европейских врачей – включая президента общества по борьбе с муковисцидозом.
– Коллеги написали для меня бумаги: «Мы гарантируем, что он вернется назад в Киргизию», – вспоминает доктор Турдиев. – Только после этого дали английскую визу. Если честно, несколько унизительно.
То, что с визами на Запад нынче несколько не задалось и в России, доктора Турдиева не смущает.
– Это не навсегда, – предполагает он. – А если что, в любом случае здесь других преимуществ больше. Российские коллеги, их знания – здесь. Наилучшая школа для наших детей – тоже тут.
– И климат, – добавляет Алия. – И море, и воздух.
Азизу по итогам стажировки в Англии предложили работу с перспективой подданства для него и для семьи.
– Муковисцидоз там востребован, – обобщает доктор Турдиев. – А английский у нас обоих на уровне.
– Так и спросил, когда вернулся, – вспоминает Алия, глядя на мужа. – «Хочешь, – говорит, – чтобы твой сын однажды привел домой… друга – или хочешь внуков? Тогда поехали в Россию». Мальчик в первом, дочка в шестом, школа великолепная, поступили без проблем…
– В каждом фильме, в каждой рекламе [по немецкому ТВ] – радужные люди, – говорит Нелли Гутов. – В школе – нет, все же нет. То ли мы деревенские – а село оно и есть село, ценности свои, традиционные. То ли мои еще маленькие, начальные классы. Но с третьего класса в школьной программе начался бы этот, как его – «сексуалькундеунтеррихт», секспросвет в общем. Начали бы преподавать, как оно все происходит всяко-разно. Ну у них так заведено. Но я считаю, что в девять лет рановато. Тем более если про радужных говорить. Вот вам еще причина, чтобы уехать.
* * *
– Хорошо бы, чтобы карта русского давала возможность поиска работы, – говорит Светлана Бондаренко, приехавшая два года назад из Алма-Аты, Казахстан. – Изначально временной работы, на несколько месяцев. Чтобы войти в курс, как это – жить в России.
Воинское звание Светланы – капитан. Работала и в городском управлении, и в милицейской академии. На пенсию по выслуге ушла из департамента охраны диппредставительств: «Штаб, решали оргвопросы с руководством консульств, очень интересная работа».
Муж Светланы, Сергей – тоже пенсионер-силовик, в Калининграде устроился в частной службе безопасности. Город для переезда в Россию был намечен Сергеем и Светланой еще с 2012 года. Тогда у них была одна дочь. А к моменту, когда собрались, как и у семьи Гутов, четверо детей: двое мальчиков и две девочки. Сбережений и проданной в Алма-Ате квартиры хватило, чтобы купить жилье в Калининграде. Еще до СВО.
– Вот тем, кто раньше нас приехал, с этим делом повезло, – констатирует Нелли Гутов. – С финансами собственными, заработанными. Мы тоже перед отъездом все продали – и дом, и машины свои. Теперь надо будет думать, как деньги в Россию привезти: переводов-то нет. Конечно, будем жилье покупать. Тем более мои родители тоже присматриваются, чтобы из Германии в Россию уехать. Папа дальнобойщик, пока силу чувствует – работать собирается.
– Центры занятости хороши для тех, кто давно живет в России и трудится постоянно, – говорит Светлана Бондаренко. – А если ты соотечественник, но еще не решил, как быть – хотелось бы приехать, поработать полгода и вернуться домой. Так легче и жить там, потому что зарплаты разные – и присматриваться к стране, к России.
В идеале Светлана видит «карту русского» неким пробником России:
– Хотелось бы от нее, от этой карты, помощи еще на берегу. В том, чтобы принять осознанное решение, выбрать, кому ты соотечественник – не только России в целом, но какому именно региону. Где тебе лучше будет жить, вживаться, работать, растить детей.
Знакомые семьи Сергея и Светланы попробовали жить в Питере. На следующую поездку наметили Краснодарский край, где в конце концов и обустроились как граждане РФ: «Фермерское хозяйство завели, душа больше к аграрному труду лежала».
– Крестная Сергея, мужа моего, переехала сама – не по программе, воссоединением с семьей в Самарской области, – говорит Бондаренко. – Потом выбрала Калининград… «Карта русского», где есть возможность работы на несколько месяцев, может помочь облегчить выбор, где жить. Присмотреться к стране, она ведь большая. Это мы когда еще с городом определились, а остальные-то нет. И самому присмотреться, и детям показать – где больше нравится, тут ли, здесь ли.
* * *
– В лицее у нас спросили: «Вы знаете, что обучение только на русском?» – говорит доктор Турдиева. – Так мы дома только на нем и разговариваем, говорю.
Мама Азиза – учитель русского и литературы. Отец Алии – офицер Группы советских войск в Германии. Киргизский у обоих врачей – «постольку-поскольку», то есть не в свободном общении.
– Мы заканчивали русские школы. В университете защищали диссертации на русском. На каком языке нам разговаривать? – спрашивает Алия. – Единственное, что… Мы – люди азиатской внешности, немного побаивались…
– Буллинга, – подсказывает муж.
– Вот его, – соглашается жена. – А Калининградская область молодая, здесь почти все приезжие в основе своей. За все это время ни мы, ни дети ни разу не столкнулись с какими-то подобными вещами. А в июле будет уже два года.
– Люди, с которыми мы [в Киргизии] продолжаем общаться – профессионалы, состоявшиеся, стремятся подучить русский язык. В нем они очень заинтересованы, а качество обучения на местах падает, и [языковой] среды такой, как здесь, в Бишкеке нет. Они хотят сдавать дистанционные тесты по специальности, проходить курсы, – перечисляет Азиз Турдиев. – Но пока что все это за свой счет. Если карта соотечественника даст возможность компенсировать хотя бы 50% – будет отлично.
Пока что граждане РФ Турдиевы перетягивают в Россию коллег.
– Собирается здесь жить моя подруга – остеопат Оксана Александровна, очень крутой специалист, – говорит Алия. – Стоматолог уже приехал – молодой, но очень грамотный. На очереди еще несколько – из нашего же круга общения.
К ним уже приехала мать Алии – сидеть с внуками. Родители Азиза собираются в гости, когда у переехавших в Калининград появится свое жилье. Впрочем, преподаватели Турдиевы ждут служебную квартиру от университета.
– То ли нам так повезло, то ли мы все-таки чем-то хороши, – говорит Алия Турдиева.
* * *
– Моя задача – вырастить четверых граждан России, – примерно одними и теми же словами говорят Светлана Бондаренко и Нелли Гутов.
– Каким бы дружественным ни было постсоветское государство к России – вы же видите, как все изменилось за год? – спрашивает Светлана. – А что будет через 15, 20 лет – когда ты русский, и живешь не в России, а в национальном государстве? Никто не знает, правда ведь.
– Сейчас такое время, когда русским – любой нации – надо быть в России, – говорит Нелли. – Мы даже в лучшие времена понимали, что своими [в Германии] – нет, не станем. Даже восточные немцы, которые из ГДР – это «осси», другие для немцев западных. А мы всегда для них русскими будем. Нас не воспринимали как немцев. То и дело разговоры слышишь: «Ты Нелли знаешь?» – «Какую, русскую?» Плевать, что четверть века там прожила, школу окончила, язык моментом выучила и на немецкого врача выучилась. Все одно – «русская». Мы уехали до того, как нам стало бы в Германии плохо. Коряво сказала, но вы поняли, наверное.
– А вы хотели быть немцами?
– Нет, – без паузы отвечает Нелли. – Раз они не хотят, то и мы не хотели. Когда мы приехали сюда, то поняли, что больше похожи на вас, чем на них. Те – совсем не наши. Вы все – роднее, что ли. Чисто по людям. Мы здесь просто наши, и все. Я не хочу сказать, что 20 с лишним лет – это тьфу и ни о чем. Но оказывается, что и они не определяют.
– Звонят, спрашивают, как мы живем, – говорит Светлана о знакомых и друзьях в Казахстане. – Общая картина у нас, если оттуда [по телевизору] смотреть – что все сложно, Калининград в блокаде, постоянные провокации со стороны Польши, Прибалтики. Многие готовы переехать в Россию – но ждут, чем окончится СВО.
– Если будет «карта русского», то люди поймут прежде всего, что о них не забыли, – уверена Нелли Гутов. – Что они есть, что Россия про них знает. Многие думают о таких вещах, как переезд в Россию, о перевороте в жизни – и само наличие такой карточки может им помочь принять решение.
В Калининградскую область в прошлом году переехали более тридцати немцев – втрое больше, чем два года назад. Впрочем, Нелли уверена, что «русских немецкой нации» по всей России будет еще больше:
– В российском посольстве, как с документами заходишь – столько народу сидит. «Мы уезжаем», «и мы», «а мы посмотреть пока, куда именно ехать» – кто по программе переселения, кто так. И, главное, по всей России селятся. Одни в Воронеж ехали, другие в Самару, остальные еще куда-то, не помню… О-па, думаю, а мы-то и не одни!
* * *
– Нелли, а ваши друзья-подруги в Германии возьмут «карту русского», если что? Не побоятся, в нынешней ситуации-то?
– Те, кто уже решили приехать – возьмут и карту, чтобы к России присмотреться, как мы перед переездом, – уверена Нелли Гутов. – А остальным соотечественникам карту взять, чтобы с Россией быть, но в Германии остаться… думаю, точно не страшнее, чем в Берлине к танку цветы нести. Видели же, сколько их?
